— О! Даже так?
С алкоголем, видимо, жена закончила?
— Не сыпь мне соль, сам знаешь, на что.
— Это без проблем, как скажешь. Они, кстати, — указываю в направлении жужжащего квартета, — с этой Ингой нашли общий язык. По крайней мере, писюша перестал посещать мой кабинет и раздувать мехи, мол:
«Костя, повлияй на решение той, которой не могу закрыть рот!». Возможно, эта баба — панацея, Юрьев. И мне не придется предпринимать какие-либо действия, о которых ты просишь сейчас.
— И за это сердечно благодарю, — хмыкает Роман.
— Юрьев, тебя заклинило на этом слове. На тебя не похоже.
— Считаешь меня неблагодарным? — он прикрывает один глаз. — Типа потребитель, да?
— Ой, придурок, не цепляйся к словам. Ты мне лучше скажи, если мы послезавтра рано-рано утром выедем, то вечером того же дня вернемся?
— Не хочешь оставлять жену? — еле двигая губами, уточняет мой вопрос.
Я обещал ей, да и себе вдобавок, что больше никаких командировок, отлучек и тому подобной хрени, тем более на неопределенный срок.
— Ей нездоровится.
— В чем проблема?
Если бы я знал — молчит Мальвина!
— Отчитаемся и назад? — игнорирую его вопрос. — Ты же меня знаешь, я предпочитаю держать руку на пульсе и быть в курсе всего, что происходит в радиусе, как минимум, один километр.
— Справимся быстро. Я просмотрел доклады, а Сашок подбил баланс. У нас все чисто, впрочем, как обычно. Встретимся с клиентами, переподпишем, проинспектируем, если ты соизволишь это сделать, затем ударим по рукам и, — Юрьев ярко улыбается, — вернешься удовлетворенный результатом к своим цыплятам. Так! — хлопает в ладоши. — Нам, кажется, надо бы отчаливать по домам, а то Фролов завалит Ингу на песок у нас под носом. Ребенок спит, жена устала, да и тебе пора ее обнять. Кость? — подавшись на меня вперед, он сильно наклоняет голову. — Разреши последний, но очень личный, вопрос? Только без обид или тому подобной хрени.
— Ты ведь не отвяжешься? — похлопываю ладонью по его плечу.
— Нет.
— Потом начнешь проводить собственное расследование, что-нибудь, естественно, раскопаешь и вынесешь на суд общественности, аккурат перед мои светлы очи? Я прав?
— Понимай, как знаешь. Вообще говоря, просто интересно. Не для огласки или передачи. Считай это персональным вызовом.
— Эк ты загнул, мой личный сыщик на зарплате! Когда мной интересуются правоохранительные органы, стоит задуматься над тем, где я нагрешил и не убрал за собой. Спрашивай уже.
— Ты влюбился?
Чего-чего? О, как! Вот так вот стразу, да без подготовки? На сухую будет драть?
— В кого?
— Блядь, шеф, заканчивай. М? — подмигнув, кивает себе через плечо. — Высокая молоденькая блондинка с двумя косичками, в смешно повязанной косынке, в длинном белом сарафане, босая и улыбчивая. На ней еще смешная укороченная жилетка с вышивкой. Не она ли там пищит?
Увы! Но нет. Нет! Однозначно — стопроцентно.
— Вам, наверное, пора, — обхожу его, направляясь к ступеням, ведущим на пляж. — Я приеду по расписанию, без опозданий, но самостоятельно, Ромка. Не ждите меня. Буду на своей машине.
— Ты, что, обиделся? — горланит в мою спину. — Ну, извини. Фрол зарядил, что это… Слышишь, босс?
— Угу? — на одно мгновение торможу, поставив на верхнюю площадку ногу.
— Он на тебя денежки поставил.
Устроил балаган, е. лан?
— Много?
— Приличное количество.
— Его версия? — вполоборота задаю вопрос.
— Оно самое. Прикинь? Писюша утверждает, что тебя в сердце ранил купидон. Кстати, а какой он? Кудрявый, пухлый, с розовыми щечками? Или вонючий, обрюзгший, с облезлым париком?
Ни хера себе у мальчиков фантазия гулять пошла!
— Вам пора, Ромыч.
— Костя? — он виснет на моей спине и шепчет в ухо. — Ты виляешь, остришь, не смотришь мне в глаза, зато следишь за этой девочкой, забываешь, как дышать, и спешишь домой. Я следак, криминалист, Красов. А перечисленные улики — прямые и совсем не косвенные. Ты влип, боссик. Здесь остается только развести руками. А мне… Тебе номер статьи-то зачитать?
Отнюдь! Но он ошибся, а я не стану огорчать…
Глава 21
Кровь I
Боль… Боль… Боль…
Не могу, как следует, раскрыть глаза, чтобы не зашипеть или не поморщиться, скорчив обезображенную ненавистью морду. Жесткий металлический обод опоясывает верхнюю часть моего черепа, затем кто-то очень сильный вгоняет в здоровые уключины чугунный болт по толщине в два средних пальца и мгновенно начинает затягивать простую до тошноты конструкцию, выдавливая пузырящуюся серую субстанцию из моих ушей и рта.
Мигрень? Давление? Инсульт? Размягчение извилин? Склероз? Альцгеймер? Возможно, долбаный понос?
Невидимый хомут, поскрипывая, крякает, а я терплю все это, вцепившись пальцами в лакированные подлокотники кожаного кресла, в котором торчу уже четвертый час подряд, стачивая от злости крепко сцепленные зубы.
— Костя? — наклонившись, шепчет Юрьев. — Все в порядке?
— Долго еще? — отворачиваюсь, запрокидывая голову назад.
— Тебя что-то беспокоит?
— Ваша несостоятельность и непунктуальность, а также необязательность, расхлябанность, пофигизм и отдельным пунктом — дебильная улыбка Фролова. Платонов, кстати, в норме? Чего он щерится, как будто психически нездоров? — рассматриваю своего юриста. — У Никиты, видимо, проблемы. Твою мать! Что ж так не везет? Ладно, хер с этим. Я всё перечислил, а ты по-прежнему считаешь, что этого недостаточно?
— Не бухти, босс, — самоуверенно заключает. — Еще полчасика и мы будем совершенно свободны. Никитос случайно заплыл в нейтральные воды.
— Чего? — отклеиваюсь от спинки кресла, принимаю идеально вертикальное положение, проглатываю кочергу и выгибаю в пояснице спину. — Он работать сможет?
— С этим проблем не будет. Просто перебрал. Извини, засиделись вчера. Фрол организовал нам преферанс. Расписали пульку и… Платоша не удержался. Ему, между прочим, охрененно в тот момент везло.
«А-а-а-а!» — широко раззявив рот, набираю воздух и проталкиваю внутрь, разгоняя по сосудам кровь. — «Пионерский лагерь, итить!».
Они друг друга зубной пастой случайно не измазали? В качестве выигрыша могли, как возможный вариант, стоя на балконе, что-то прокричать или на худой конец кому-то, случайно проходящему, что-то даже показать.
— Скоро все закончится, — Ромка разговаривает, словно объясняет прописные истины постоянно хнычущему ребенку. — Мы шустренько запрыгнем в машины, устроим «газ в пол» и помчим навстречу ветру и дорожным приключениям. Сделай благожелательнее лицо, пожалуйста. Костя, ты пугаешь докладчицу. Она, бедненькая, и без того сильно заикается.
«Да нет же…» — девица просто не умеет по слогам читать. Думаю, но не говорю. Хочу, но все-таки молчу. Берегу баланс и не порчу имидж.
Вмазать бы Ромашке промеж глаз, да мараться неохота. И потом, надо бы учитывать свое нынешнее состояние, которое, кстати, я терплю уже второй день, пока нахожусь в этом гребаном месте. Вот оно-то и сыграет против меня в самый неподходящий момент. Размахнуться я смогу, однако же вложить всю душу в намерение и непосредственный удар — это вряд ли. Тут, как говорится:
«Тпру-у-у-у!».
— Что с тобой? — подобравшись, продолжает испытывать мое терпение, бомбардируя дебильными вопросами. — Голова?
С чего он взял? Мотаю ею, давлюсь слюной и демонстративно сглатываю, выпуская слезы из покрытых кроваво-мутной пленкой глаз:
— Увы! Орга-а-а-а-зм, — зло сиплю, почти не раскрывая рта. — Сильно забирает, с трудом контролирую процесс. Мокрые трусы и неуменьшающийся в размерах стояк — спутники и свидетели моего позора. Как в детстве, прикинь. Возбудился, а сбросить негде. Мучаюсь, кайфую, дрожу, предчувствую. Вот-вот, но снова промах! Ни черта не удается.
— Шутишь, что ли? — Ромка отклоняется, будто бы боится, что моя сперма брызнет точно в глаз.
Если бы! Вчера дрочил в постели, пока смотрел на фотографию жены, потом разминал и дергал яйца, припоминая, как она стонала в наш последний раз, а с утреца спустил немного, пока перебирал по мягкой шкурке в душе, вылизывая собственную руку.