— Да я уже привык проигрывать, Красов. На твоем фоне каждый из нас выглядит, как недоразвитый е. лан, неспособный на подвиг или тому подобные стремительные действия. Опять командировки? Тебе на месте, что ли, не сидится? Ты так ФЭО задрал, начальничек, что мы готовы тебя заказать, а если не хватит средств, которые ты растрачиваешь на подобные поездки, то самостоятельно подкараулим за углом и трахнем…
— Трахать будете?
— Кирпичом по голове! Авансовый отчет.
— Что?
— Переделать надо.
— Я-то тут при чем?
— Из-за тебя.
— Что мешает отказаться от него? Оплачивай по факту, — хихикая, язвлю.
— Я так и делаю, но бланк, на котором все обоснование держится, один-единственный. Разработчики не подсуетились. Кто ж мог заранее знать, что неугомонный Красов будет колесить по стране, невзирая на последствия своих вояжей.
— В графе «аванс» я по привычке ставлю прочерк, — с удивлением поднимаю брови. — Я тебе мешаю, Фрол? Ты оплачиваешь мои поездки из своего кармана?
— Слава Богу — нет! Но я устал раскидывать бабки на твои хотелки, Котян. На хрена инспекции на объекты, если там работают профессионалы? У тебя штат проверенных специалистов. Все местные и с гражданством по праву рождения. Какого, спрашивается, хрена, ты прешься в те места и просиживаешь там недели?
— Просиживаю? — не скрываясь, изумляюсь. — По-твоему, я там отдыхаю?
— От жизни — да! Ты — босс, а ведешь себя, как нерадивый подмастерье. Николаевич задрался тебя под зад пинать. Он мне звонил, между прочим.
— Ты исповедник Аксёнова?
— Его лучший друг, — перекрещивает на груди оголенные по локоть руки.
— Я думал, что ты мой друг, — насупив брови, недовольно хмыкаю.
— Не ревнуй, малыш.
— Саш, куни в любом случае не засчитывается.
— Плевать на дружбу, Красов?
— Открой словарь и…
— Интимных терминов, — подмигивает и скашивает в сторону глаза. — Куни! — пищит, как маленькая девочка. — Куни-и-и-и. Ничего менять не буду. Четыре очка, а я не гордый.
— Добавь «Ц» и «А» и получится…
— Мой ход, мое желание, мое упрямство. Я сказал… Все! — он опирается на деревянные подлокотники и приподнимает зад. — Инга звонила?
— Звонила, — не подавая заинтересованного вида, отвечаю.
— И?
— Четыре очка, — наклоняюсь, чтобы записать в таблицу цифры, и очень низко опускаю голову, прочесывая носом бумагу, ноздрями задеваю колпачок нашей фирменной ручки.
— И? — я чувствую, как друг вытягивает шею и направляется верхней половиной тела к моей башке. — Ты там уснул, Котян?
— Мой ход! — неожиданно возвращаюсь в исходное положение. — Ты отказался, а я добавлю. Итак, «Куница» — шесть букв и столько же очков, потому что…
— Красов, тук-тук! Что с тобой? От женского внимания отказываешься. Она чистая женщина, если что.
— В каком смысле? — выпучиваюсь на него.
— Не замешана в беспорядочных связях — в этом смысле. Успешная и финансово, и профессионально. Но замужем не была.
Для женщин этот пункт теперь идет с союзом «но»?
— Почему?
— Строила карьеру, Красов. Женщины, прикинь, таким тоже занимаются.
— А сейчас что? — вожу глазами по столу, при этом комбинирую буквы, выстраиваю слова, подсчитываю возможный выигрыш и слушаю дружка.
— Не строй из себя придурка, шеф. Ты, конечно, треснулся головой, но здравый смысл не потерял. Твои проекты по-прежнему великолепны. Ты держишь клиентуру и наращиваешь темпы. То есть ты на пике, брат. Почему бы не встретиться с Ингой, например?
— Зачем?
— Для здоровья, босс.
— Я здоров.
— Я в курсе.
— В курсе? — настораживаюсь ответом непрофессионала в этом деле.
Неужели служба безопасности о чем-то Фролу донесла?
— Это херабора не дает покоя? — кивает в неопределенном направлении, при этом указывая взглядом на растянутую по вертикали фоторамку, стоящую на моем столе, в которой я под стеклом храню один трофей, каким был награжден случайно.
— «Спасибо. Я Ася! АСЯ!». С выдумкой малышка, почти поэт:
«Я Ася! Ася я! Запомни имя, Красов, и прощай!».
Вопросов слишком много, старичок. За что, например, «спасибо»? Это ведь эмоциональность? Я не ошибся? Уж больно сильно женщина давила на носик шариковой ручки, раз чернила проступили. Банк ее забраковал? — молча киваю, подтверждая предположение Саши. — Кто она вообще такая? Год прошел. То есть ты ее и отпел, и смирился, и, вероятно, помянул. Короче, я надеюсь, что ты созрел для разговора.
— Нет.
— Красивая?
— Твой ход.
— Случайная?
— Почти.
— Почти? — укладывает локти на мой стол и, приподнявшись, отрывает зад от сидения посетительского кресла, стоящего перед моим столом. — Расскажи хоть что-нибудь.
— Мы же не прыщавые мальчуки, Фрол. Нечего рассказывать…
Друг не поймет, а я не вру. Одна ночь и вот итог. На моем рабочем месте, на столе в железной рамке находится купюра всего лишь в двести отечественных рублей, на лицевой стороне которой выведена скупая, но весьма циничная благодарность красивым женским почерком и имя той, с кем я тем летним вечером интимчик замутил…
Девушка сбежала — я оказался прав. Утром проснулся в гордом одиночестве, но, что сильно утешает, в собственной постели. Последнее считаю достижением и засчитываю в качестве победы, а девочке:
«Спасибо за успех!».
Не то чтобы я полностью лишился памяти или помню исключительно секундные мгновения, но, откровенно говоря, я хотел бы все еще не один раз повторить, чтобы укрепиться в собственных воспоминаниях и особом мнении:
«У девицы в головке вот така-а-а-а-а-я вава и гребаное невезение!».
Из того, что врезалось мне в разум, могу в подробностях восстановить, например, красивую высокую фигуру, неумелые, как будто даже нервные, ласки, рваные и осторожные, но заискивающие в тоже время движения, несмелые и одновременно с этим влажные дразнящие поцелуи, нежную улыбку и тяжелый со свистом вздох, раздавшийся одновременно с тем, как я грубо протолкнулся внутрь определенно девственного тела, которым после дефлорации нахально обладал всю ночь…
— Я перепутал имя, — слепо пялюсь в панорамное окно, раскачиваюсь амплитудно в рабочем кресле и шлепаю носками туфель по напольному покрытию.
— Что? — краем глаза замечаю, как Сашка наглой рожей подбирается к моему плечу.
— Пе-ре-пу-тал. Не так назвал.
Сейчас вот утешаюсь тем, что:
«Не хотел! Оно — не знаю как — так лихо вышло!».
— Чье? — он переходит на какой-то дикий шепот. — Неужели свое?
— Прекрати! — я сильно вздрагиваю и убираю из-под мужского подбородка плечо. — Девушки, конечно.
— Кость, ну ни хрена не понятно. Извини, шеф, но я по долгу службы-дружбы имею право знать. В конце концов, мы каждую пятницу за этим сраным «Эрудитом» обмениваемся интеллектуальным мнением о разуме друг друга, а как что-то интересненькое — так в час, да по чайной ложке. С девицей, я так понимаю, ты больше не встречаешься. Так что мешает исповедаться сейчас? И я после этого — говорю исключительно для того, чтобы настроить и подбодрить тебя — буду считать Котяна самым крутым мужиком. Аксёнов, конечно же, пойдет непроходимым лесом, а я вдобавок для пущей уверенности, что не будет возврата и отката, отправлю абонента, находящегося пока на скоростном наборе, в глубокий черный список. Так далеко, что его собственные парни не найдут. Итак, я весь внимание, и приготовился послушать, старичок.
— Назвал девушку другим именем, — специально понижаю децибелы, уменьшаю громкость собственного голоса до минимальной линии.
— И избежал расстрела? Ай-яй-яй! — он громко щелкает в неудовольствии тем же языком, которым девок до жужжания доводит.
— Что? — прокручиваюсь вокруг оси и обращаюсь лицом к Фролу.
— Она тебя не придушила и не расстреляла, не повесила и не отравила. Красов, вывод чересчур простой и интересный. Она неискушенная мужской интимной лаской телочка. Опиши образ! Что там по параметрам и чертам? Вдруг я встречу эту… Как ее? — берет в руки «фотографию» и медленно, не торопясь, прищурив взгляд, читает по буквам весьма простое имя. — А… Сь… Йа-а-а-а!