Слабая улыбка осветила ее лицо, и Гермиона грубо толкнула Малфоя. Он сделал шаг назад и ухмыльнулся.
— Черта с два. Дело в том, что ты меня выматываешь, Грейнджер. А теперь поторопись, пока я не передумал.
Она собиралась что-то сказать, но снова не произнесла ни слова. Он знал — она собиралась ответить тем, что действительно заставит его передумать, но изменила решение. Она слишком устала, чтобы отказывать себе в нескольких часах сна, ведь в этом, в конце концов, и был весь смысл.
— И честно предупреждаю, — Драко бросил на нее свирепый взгляд, — если ты посмеешь лезть с объятиями, то окажешься на полу еще до того, как успеешь ко мне прикоснуться.
Она посмотрела ему прямо в глаза.
— Я не обнимаюсь с ублюдками, Малфой.
— Верно, дорогая. Ты только трахаешь их.
***
Драко слышал, что война меняет людей. Но никогда в действительности не видел этого.
Кто сказал, что, не начнись война, они никогда не стали бы спать вместе? Это было единственное реальное изменение, которое он мог разглядеть.
В остальном Гермиона Грейнджер все еще оставалась невыносимой всезнайкой, одержимой честью и преданностью. Он предположил, что именно поэтому она так сильно нуждалась в этом. Ее тайное предательство можно было стереть с лица земли. Все, что ей следовало сделать, — очистить прошлое, убив любовника, и тогда все было бы кончено. Можно подумать, она могла стереть выражение лица Поттера или то, что он перестал с ней разговаривать. Все вернется на круги своя, если она сможет избавиться от совершенной ошибки единственным известным ей способом.
С другой стороны, он изменился. Он списывал это не на войну, а на годы и взросление. Однако он все еще оставался высокомерным и чистым. Он все еще оставался богатым ребенком, ненавидящим все, что ниже и выше его. Он все еще оставался Драко Малфоем.
Война ни хрена не изменила.
***
— Ты пьян.
Ее вывод не был таким уж неправильным, но Драко начал спорить.
— Я не пьян, балда. Я… без сил.
— Без сил?
— Да. И посмотри на себя, Грейнджер. Преследуешь меня?
— Я встречалась в кафе с Г… друзьями. Я заметила, что ты чуть не столкнулся с фонарным столбом. В этой части города не стоит бродить пьяным, когда любой может застать тебя врасплох, Малфой.
— Гарри? Ты встречалась с Поттером? В кафе? Что ж. Разве он не клевый?
— Да, там был Гарри, но не только. Нам всем там нравится, поэтому мы туда ходим. Там приятная атмосфера и вкусная еда, и неважно, есть там канделябры и освещенные свечами столы или нет.
— Значит, если кто-нибудь пригласит тебя на свидание в ту закусочную, ты не будешь возражать? — Он бросил на нее хитрый взгляд, как бы говоря: «вот ты и попалась».
— Вообще-то, нет…
— Ложь.
— Это не так…
— Ложь.
— Мал…
— Ложь.
Она зарычала, и он выгнул бровь, поворачиваясь к ней лицом.
— Так это еще один пункт из списка того, что заставляет тебя рычать.
— Прошу прощения?
— Я веду список. Мои действия и твоя реакция. А еще ты рычишь, когда я…
— Ладно, хватит. Мы вообще не об этом говорили. — Она покраснела и склонила голову, чтобы скрыть лицо.
— Ах да. Мы говорили о твоем свидании с Поттером, — произнес он низким, опасным тоном и скривил губы в усмешке.
— Это тебя не касается, Малфой, но я не собираюсь на свидание с Гарри. Я…
— Правда?
Она помолчала, а после спросила:
— Что?
— Свидание? Ты трахаешься с другими, когда не трахаешь меня?
Гермиона ощетинилась и бросила на него возмущенный взгляд.
— Я не обязана тебе отвечать!
— Держу пари, так и есть. Небось…
— Заткнись! Ты не имеешь права знать, не имеешь права обвинять меня! Вот честно, если продолжишь в том же духе, мне придется сообщить кому-нибудь о твоем пьяном…
Она не могла дышать, когда он крепко прижался к ней всем телом, рукою обхватив шею.
— Тебе лучше бы помнить, Грейнджер, — прорычал он, — кто я такой. Не угрожай мне.
Он отпустил ее шею так же быстро, как и схватил, пальцами скользнул по теплой коже. Она впилась в него взглядом, хлопнула ладонями по его груди, отталкивая.
— Не смей больше так ко мне прикасаться, — прошептала она с прищуром, грозя пальцем.
— Я не очень хорошо отношусь к угрозам. На случай, если ты не настолько умна, как о тебе говорят, вот что я скажу… попытаешься предать меня, Грейнджер, и я отвечу тем же.
Какое-то время они стояли на безымянной лондонской улице, глядя друг на друга, окруженные безрадостным теплом весенней ночи. Она двинулась первой, и он последовал за ней, гнев медленно рассеивался.
Пока они пробирались по лабиринту улиц к маленькой квартирке, которую Драко снял для ночевки в Лондоне (по случайному совпадению она находилась на полпути между их домами), улицы становились все темнее, а расстояние между их телами — все меньше. Он не произнес ни слова, даже когда занес руку вверх в такт шагу, а после опустил, соприкасаясь с ее ладонью. Даже когда она переплела их пальцы и прижалась к нему боком.
***
Было очень интересно наблюдать, как эмоции быстро меняются на ее лице, пока она думает. Тот факт, что он знал, о чем она думает, не отменял этого.
Если она повернется и уйдет, он отпустит ее — она это знала. Но если она останется и будет бороться, он окажет сопротивление. И разве не иронично: те, кто в школе состязался на занятиях, теперь стоят здесь и снова сражаются друг против друга?
Но такова жизнь. Замкнутый круг. И каким-то образом ты всегда возвращаешься к началу.
Он заметил движение в ту же секунду, как она его совершила. Она опустила руку к карману, судорожно сжала губы, посмотрела в землю широко раскрытыми глазами. Это был идеальный момент для атаки. Драко наблюдал, как он проходил, слишком занятый тем, что только что произошло.
Она что-то пробормотала себе под нос, а потом вдруг улыбнулась как идиотка. Улыбка озарила ее испачканное грязью лицо лишь на мгновение, а потом исчезла, и Гермиона снова посмотрела на Драко.
Ей потребовалось некоторое время, чтобы сформулировать слова, и, глядя на выражение ее лица, он почти испугался, что она собирается признаться ему в любви.
— Прости меня, Драко.
— Тебе точно пора бы перестать все драматизировать. Чертовски скучно здесь стоять…
Она вдруг что-то прошипела, и к нему двинулась струя света — момент настал. Малфой даже не успел среагировать, проклиная себя в последние секунды за то, что опустил защиту. Он напрягся и посмотрел, как зеленый луч пронесся над его плечом. Он усмехнулся.
— Промахнулась, любовь моя. Авада… — его лицо исказилось от ярости, а глаза превратились в лед.
Без сомнения, он произнес бы заклятие, и они оба это знали. Но что-то врезалось ему в спину, и он споткнулся, чуть не падая лицом в землю, когда последнее слово застряло где-то в горле.
— Какого черта ты делаешь? — прокричал он и быстро повернулся к мужчине — или женщине, — упавшем лицом в грязь.
— Это наше сражение.
— Нет. Нет, Гермиона, — его голос звучал раздраженно, когда он снова нацелил на нее палочку. — Оно всегда было твоим. Всегда.
— Моим? Малфой, люди вроде тебя сделали его моим. В начале оно было твоим, еще до того, как я узнала о значении слова грязнокровка. И оно будет твоим сейчас, в самом конце всего.