Так долго был он обращен в самого себя, в свою боль, что недостаточно думал о других. Теперь он изменился.
Может быть, именно то, что надо было думать о судьбе Церна, отвлекло его наконец от кошмаров Аристотеля?
Может быть, что-то более личное? Спасая людей, особенно людей тебе дорогих, отучаешься думать только о себе.
Он не мог дать ответ. Он даже не знал, сможет ли он когда-нибудь ответить.
Но точно знал, что эйф ему больше не нужен.
То, что ему было нужно, находилось рядом с ним.
– Я люблю тебя, – сказал он. И крепко ее обнял.