По залу прокатился протяжный вздох.
– Видите ли, господа… – Джокер прищурился. Похоже, он был доволен произведенным эффектом. – Получив доступ к вашим архивам, я узнал, что дела человечества обстоят гораздо плачевнее, чем это может показаться. Я увидел, что никакая технология не в силах сделать человека лучше. Ничто не в силах изменить его обезьяньей природы. Ничто не в состоянии обуздать в нем звериные инстинкты…
Тут Джокер посмотрел на генерала Ли долгим выразительным взглядом. Но тот выдержал это, не шевельнув ни единым мускулом.
– Вся человеческая история – это войны. Одни войны. Ни одно другое существо на планете так не преуспело в уничтожении себе подобных, как человек. Ни одно существо не было так последовательно в этом. Ни одно существо не решилось бы разрушить среду собственного обитания целиком и полностью. Довести свою природную нишу до полного истощения и продолжать искать все новые пути наступления!
Единственный способ предотвратить гибель всего человеческого рода – это ускорить его эволюцию. Поэтому, получив новые, почти неограниченные возможности, я решил этим заняться.
Я намерен оставить в живых десять тысяч лучших представителей человечества. Я отберу их лично. Я укажу им безопасные убежища. Сразу предупреждаю, что ни одного из вас, за исключением, может быть, инспектора Идзуми… среди этих десяти тысяч не будет.
На отбор мне потребуется некоторое время. Десять дней. Рекомендую вам провести их с пользой. Сделать что-нибудь действительно важное. Потому что после того, как все выбранные мною люди будут в безопасности, я очищу мир от всех остальных.
Меня бесполезно умолять. У меня больше нет чувств. Решение, принятое мной, окончательно. Так что не задерживайтесь в этом душном зале. Помните, каждая секунда – это секунда остатка вашей жизни. Можете передать это всему остальному человечеству.
В зале заседаний стояла гробовая тишина. Люди сидели неподвижно, как мертвые.
Неожиданно со своего места встал инспектор Идзуми, хлопнул несколько раз в ладоши и обратился к Джокеру:
– Хорошая речь, – сказал он. – Если я все в ней правильно понял, ты у нас кто-то вроде Бога? Спасешь десять тысяч по своему усмотрению, а всех остальных сотрешь, чтобы под ногами не путались? Можно узнать, какой смертью предстоит умереть одиннадцати миллиардам девятистам девяноста тысячам человек? А то мне не хочется всю оставшуюся сохраненную жизнь хоронить покойников. Устроишь ядерный взрыв? Или старый добрый потоп? А?
Идзуми прищурил один глаз и уставился на Джокера. Тот на секунду оторопел. Потом ответил:
– Вы смелый человек, инспектор. Не волнуйтесь. Вам не придется никого хоронить. Все сгорит. Дотла. А потом пойдет дождь. Я также открою плотины, чтобы побыстрее смыть пепел.
– То есть, если кто случайно не сгорит, тот неминуемо утонет? – уточнил Идзуми.
– Именно, – кивнул Джокер.
– Хитро придумал, – всплеснул руками Идзуми. – Ну а потом ты, видимо, научишь выживших ремеслам, сельскому хозяйству и почитанию тебя, так?
– Примерно, – Джокер улыбнулся, пытаясь понять, куда клонит инспектор.
– А потом у штуковины, куда ты сохранишься после взрыва, кончится аккумуляторный заряд, и ты сгинешь, завещав людям следовать твоим советам?
– Вероятно, через пару-тройку столетий это случится, – иронично согласился Джокер.
– Тогда твои заветы станут пересказывать и запишут в книге, чтобы не забыть, как ты создал мир за шесть дней, – продолжил свою мысль Идзуми. – Ясно. Можно тогда тебя спросить? Как давно ты решил стать Богом? Давно у тебя такое желание возникло? Я знаю одного толкового личностного аналитика. Может, она поможет тебе с этим справиться? Слушай, ты не обижайся, но я ожидал от Джокера большего. Ты меня разочаровал. Вот уж никак не думал, что враг хайтек-цивилизации номер один окажется самым обычным психопатом, мечтающим взорвать мир. Что с тобой такое? До сих пор не изжил подростковые комплексы? Я уж не говорю о полном отсутствии оригинальности мысли…
– Хватит, – перебил его Джокер. – Ты забываешься.
– Нет, я-то как раз в порядке, – заверил его Идзуми. – Это у тебя крыша поехала. Что с твоей фантазией, Джокер? Поверить не могу, что ты стал таким шаблонным и предсказуемым…
– Замолчи! – потребовал тот.
С ним стали происходить странные метаморфозы. То и дело на лице Джокера вспыхивали белые точки, будто из него пытались вылезти какие-то символы.
– Извини, что испортил тебе такое выступление, – развел руками Идзуми, – я старый туповатый зануда, которому всего-то и надо, что дотянуть до пенсии. Я еще помню те времена, когда существовали театры. Это было до войны. Так вот, там бытовал один забавный обычай. Если какой-нибудь актер плохо играл – переигрывал или просто выглядел как полный идиот, его освистывали. Вот так, – инспектор сунул пальцы в рот и издал громкий свист.
Некоторое время было тихо. Джокер явно не ожидал такого исхода.
Тут со своего места поднялся Буллиган и тоже начал громко свистеть.
Через секунду ушам стало больно от громкого, отчаянного свиста, которым люди ответили на угрозу Джокера. У того в глазах мелькнуло замешательство, и экран тут же погас.
В зале опять наступила тишина.
Инспектор вдруг подумал, что вот сейчас возможно решить две проблемы одним махом – уничтожить и Джокера, и проект «Рой». Идзуми перелез через барьер своей ложи и направился к трибуне. Все молча смотрели, как он, прихрамывая, ковыляет двадцать метров до микрофона. Дошел, постучал по нему пальцем, помахал рукой полумертвому от впечатлений Крейнцу и сказал:
– Я вот что думаю. Люди жили и без Сети. Ничего страшного не случится, если ее не станет. К тому же, поверьте, есть в ней и другая пакость кроме Джокера… Надо отрубить электричество и похоронить этого придурка, – инспектор указал на экран за своей спиной, – прямо сейчас, пока он не сотворил никакой беды. Кто за?
Идзуми поднял руку вверх и оглядел зал. Люди испуганно озирались, глядя на своих соседей.
Генерал Ли только нахмурился и не двинулся с места.
– Вы хотя бы представляете, какие убытки понесут корпорации, если отключить Сеть?! – раздался крик с места.
– Это же паралич мировой экономики! – поддержал его кто-то еще.
– Жизнь без Сети немыслима!
– Должен быть другой выход!
Идзуми опустил руку и обвел зал тоскливым взором. Потом сказал:
– Я в целом знал, что вы все идиоты. Но не догадывался, до какой степени. Вы не поняли ни слова из того, что вам сказал этот псих? Если вы немедленно не выдернете вилку из розетки – максимум через неделю уже не будет никакой экономики и никакой жизни!
Тут поднялась настоящая буря. Депутаты вскакивали со своих мест и требовали немедленного ареста инспектора.
– Вы забываетесь!
– Это оскорбление!
– Мы будем жаловаться!..
Идзуми махнул на них рукой и пошел к своему месту в президентской ложе.
– Арестовать его? – флегматично спросил Рамиреса шеф Интерпола.
Рамирес подпрыгнул от испуга.
– Разумеется, нет! – крикнул он на Фаворского. – У нас пока еще свободное общество! Каждый имеет право высказать свое мнение!
– Но, господин президент, он оскорбил…
– Джокера лучше арестуйте! – перебил его Рамирес.
Шеф Интерпола в одно мгновение раздулся как кобра, распустившая свой капюшон. Его лицо из серого сделалось малиновым.
Президент встал и гордо расправил плечи, включил свой личный микрофон и обратился ко всем присутствующим с места:
– Властью, данной мне гражданами хайтек-пространства, с этой минуты вводится чрезвычайное положение! Закон вам известен! С этого момента приказы тут отдаю я, и только я. Первый мой приказ таков: ни слова из того, что вы тут услышали, не должно просочиться в медиа! Ни слова! Тот, кто проболтается, будет признан виновным в последствиях массовой паники! Ясно? Я приказываю немедленно внести в ваши личные дела обязательство о неразглашении. Вы дадите его все! Все до единого, потому что я так решил! Я приказываю бросить все силы на решение проблемы Джокера. Также я приказываю оказывать инспектору Идзуми содействие в его расследовании. Я принимаю на себя командование армией, как требует того режим чрезвычайного положения…