– Добрый вечер! Мне на четырнадцатое место. У меня бронь, – негромко сказал Федор, видя, что проводник смотрит через его правое плечо. Оглянувшись, спецназовец заметил, как милиционер навытяжку стоит перед водителем внедорожника, на котором он только что приехал, и пытается втянуть огромное брюхо.
– Проходите, пожалуйста! Белье постелено.
Федор удивился такому сервису, но вовремя вспомнил, какой контингент ездит в СВ, и быстро зашагал по коридору.
Поезд тронулся, когда Федор открыл дверь седьмого купе.
– Здравствуй! – сказал он, широко улыбаясь. На широкой полке, застеленной шерстяным одеялом, лежал в одних шортах Зуб и читал потрепанный детектив в мягкой обложке.
Кинув в рундук сумку, Федор аккуратно сложил одежду, а обувь положил рядом. На осуждающий взгляд Зуба, капитана третьего ранга в запасе, не обратил никакого внимания.
Пригладив десять волосинок на голове, Зуб взял пачку сигарет, зажигалку и, легко поднявшись, пошел из купе.
– Пойду и я умоюсь с дороги, – громко сказал Федор, взяв со стола железнодорожный ключ, который оставил предусмотрительный Зуб.
Выйдя в коридор, он закрыл ключом купе и не торопясь пошел в сторону нерабочего тамбура.
– Байку насчет золотого Будды тебе уже небось рассказали, а вот что мы должны делать на самом деле, я не знаю. Меня, так же как тебя, используют втемную, – быстро сказал Зуб, нервно затягиваясь сигаретой.
– Бог не выдаст – свинья не съест! – беззаботно ответил Федор, занятый мыслями о Миле.
– Ты какой-то необычный. Я тебя не первый год знаю, но ты, похоже, помолодел лет на двадцать, – недоуменно сказал Зуб.
– Дай закурить! – попросил Федор, протягивая руку.
– Ты влюбился, что ли, старый?
– Я пока только пару минут разговаривал со своей школьной подругой, – неожиданно сказал Федор и растерянно улыбнулся.
– Ну ты даешь, Сом! Из-за такой ерунды ты счастлив, как идиот? Совершенно не слушаешь меня и абсолютно не интересуешься заданием?
– Отцепись ты со своим заданием! Одним больше, одним меньше, а девушка любимая у меня одна!
– Пошли спать, влюбленный идиот, – махнул рукой Зуб, открывая дверь в вагон.
Федор задержался на минуту, помыв руки и лицо в удивительно чистом туалете.
В коридоре, перед купе, болтался Зуб и недовольно бурчал:
– Пока мы с тобой курили, проводник закрыл купе, а сам сбежал, а ключ я в купе оставил. Ни в этом вагоне его нет, ни в следующем.
– Я думаю, нам надо залегендировать нашу поездку подводными археологическими изысканиями. Тимур же здесь проходил? Мог же утопить статую золотого Будды – знаешь, сколько их в свое время наклепали? – быстро спросил Федор, стуча по стеклу ногтями правой руки, а левой крутя железнодорожный ключ.
– Откуда мне знать? Я же не жил в то время, – огрызнулся Зуб.
– И никто не знает, сколько на свете золотых статуй Будды. Говорят, что в Сибири тоже есть статуи Будды – и не только из золота, но и из платины. Можно даже говорить о поисках останков цивилизаций протогородского типа! – блеснул эрудицией Федор, вспомнив свое посещение краеведческого музея много лет назад.
– Ты знаешь, но нашей официальной версией будет именно поиск статуи Будды и сопроводительных документов к ней. Хоть ребята здесь и дикие, но без официальной бумаги путешествовать иностранцам здесь нельзя – суверенная республика-с! – с сарказмом сказал Зуб.
– Значит, сначала займемся оформлением бумаг! – легко согласился Федор, снова уносясь мыслями в прошлое, впрочем, не забыв открыть дверь купе.
Поезд пришел в столицу республики точно по расписанию. Едва Федор с Зубом вышли из вагона, как к ним моментально подбежал молодой парень в синем джинсовом костюме и слегка поклонился, по восточному обычаю приложив правую руку к сердцу.
– С приездом, дорогие гости! – на приличном русском звонко сказал парень, забирая сумки у Зуба.
На Федора он не обратил никакого внимания, скользнув по нему равнодушным взглядом, и, круто развернувшись, неторопливо направился к зданию вокзала, предоставив возможность спецназовцам двигаться следом.
Толпа, образовавшаяся у поезда, была практически однородной по своему составу. Мужчины в ватных халатах и огромных барашковых шапках неторопливо, с чувством собственного достоинства шли по перрону; женщины в длинных, до пят, темных платьях, в низко надвинутых на глаза платках, держа за руки по несколько детей, семенили следом.
Практически не было видно европейских лиц. За время движения от вагона до вокзальной двери, широкой, сделанной из цельного куска дерева и покрытой искусной резьбой, мелькнуло только одно: остроносый невысокий мужик в белой замызганной бейсболке, с недельной щетиной на впалых щеках, проскочил навстречу, бросив куда-то вбок затравленный взгляд.