Халисстра использовала магию баэ'квешел, а не гимн Эйлистри, но все равно она спасла его. Быть может, богиня уже тогда присматривала за ним, использовав Халисстру как средство для…
— Вот оно! — выдохнул К'арлайнд.
Он сосредоточился на том месте, откуда звучал хор. Сконцентрировавшись как следует, он смог разглядеть толпу. Множество людей.
— Вы все маги? — спросил он.
Маги, жрицы, воины — почти три тысячелетия матери и отцы нашего Дома носили этот камень познания.
— А другие киира, о которых вы говорили, — в них во всех тоже содержится объединенная мудрость магов и клириков?
Конечно.
— И каждая киира способна творить магию, лишающую меня памяти, если я надену не тот камень?
Да.
К'арлайнд рассмеялся от радости:
— Тогда у нас еще есть шанс. Слушайте. Он быстро изложил им свой план.
Быть может, это и удастся, — произнесла киира, когда он закончил. — С благословения Эйлистри. Я знаю, что возможно вложить тебе в руки оружие, которое ты просишь. А уж сумеешь ли ты совладать с ним…
— Мы должны хотя бы попытаться.
Да.
Когда голоса предков стихли, К'арлайнд снова стал видеть то, что его окружало. Элдринн, с горящим взором, напряженно наблюдал за ним.
— Есть работа, — с мрачной улыбкой сообщил ему К'арлайнд. — Пора напоить Кайрансали ее собственным зельем.
Каватина задохнулась, когда сознание вернулось в ее тело. Мгновение назад она плыла к священной роще Эйлистри, пробираясь меж увешанных лунными камнями ветвей, и душа ее танцевала в такт песне, прекрасной до слез. Теперь она лежала на спине на холодном каменном полу, и у нее болело горло, и было трудно дышать. Песня Эйлистри смолкла, сменившись жуткими завываниями и приглушенным стуком костей.
Над ней склонился мужчина, возложив руку на ее левую грудь.
И она была нагая.
— Кбрас! — прорычала она. Она уже начала было вскакивать, сжав кулаки, чтобы отогнать его, когда поняла что он, должно быть, делал. Она опустила руки и обратила свое движение в поклон. Не настолько грациозный, как ей хотелось бы, но все же. — Ты исцелил меня?
Он кивнул.
— Спасибо.
Каватина огляделась. Они находились в небольшом, похожем на келью, помещении с каменными стенами и единственным выходом. Дверь была закрыта и заложена вместо засова чем-то изрядно напоминающим бедренную кость. На стенах виднелись жуткие картины, нарисованные, судя по всему, засохшей кровью. Самые ужасные из них скрывали колеблющиеся тени — несомненно, работа Кбраса.
Спрашивать, что произошло, не было смысла. Каватина слишком хорошо помнила, как кинжал призрака вонзился ей в горло.
— Где мы? — задала она вопрос, потирая шею.
— В дальнем уголке Акрополя, — негромко ответил Кбрас. — В месте, посвященном теперь Леди В Маске. Но моя молитва не сможет долго держать краун на расстоянии. Даже Кэбрат — призрак, которого ты убила — со временем восстановится.
Каватина подняла брови:
— Ты знал ее?
— Я знал о ней, когда она была еще жива. Она была одной из жриц Кайрансали, там, в Маэримидре.
Каватина удовлетворилась этим объяснением. Она осмотрелась, но не увидела своего поющего меча.
— Что с Лелианой и остальными Хранительницами?
— Мертвы. Я один еще жив. Даже под личиной я мог вытащить только одну из вас. — Он достал из кармана маленький посеребренный меч на порванной цепочке. Ее священный символ. — И сумел подобрать это.
Каватина взяла меч. Она прижала его к груди и от всей души прошептала благодарственную молитву.
— Удивляюсь, что… — Она вовремя остановилась. Она хотела спросить, почему он не выскользнул потихоньку из Акрополя, спасая себя, — в конце концов, это более пристало бы Ночной Тени, — но поняла, что нет смысла снова затевать прежние споры.
Несмотря на ее молчание, он угадал, что она хотела сказать.
— Леди В Маске повелевает — я повинуюсь.
Каватина кивнула в знак одобрения. У него есть чувство долга. Быть может, она все-таки была не права насчет Ночных Теней. За последние дни она многому научилась.
— Как ты думаешь, что нам теперь делать?
Кбрас, казалось, был изумлен, что она спрашивает его совета. Глаза его сузились, словно он ожидал подвоха. Потом он пожал плечами:
— Их намного больше, чем нас, — наверное, сто к одному. И это считая только краун, которые снова объявятся вскоре после своей «смерти», если мы не станем терять время, чтобы упокоить их навсегда.