— Темный Двор не собирается отвечать перед человскими потомками за снос башни. Пусть они проклинают тех, кому мы заплатили.
— Далеко смотрите, — заметил де Лье. — Пока еще челы и понятия не имеют о существовании Темного Двора. И вообще Тайного Города.
— Неважно, — серьезно ответил Сантьяга. — Когда-нибудь это изменится.
К окруженной синими башне подъехал длинный блестящий автомобиль, подножки которого облепили рослые телохранители. Как только автомобиль остановился, из сопровождавших его машин повыскакивали дополнительные охранники и тесным строем опоясали выбравшегося из лимузина усатенького человечка. Резервный взвод энкавэдэшников, парившийся до появления Кагановича у грузовиков, быстро образовал вокруг вождя второе кольцо, надежно защитив его усатенькое тельце от любящих горожан. Сантьяга презрительно ухмыльнулся:
— Яркий пример того, о чем мы только что говорили, Фредерик. Взяв за основу идеологию насилия, коммунисты построили общество, в котором не могут доверять даже друг другу. Смотрите: от людей Кагановича охраняют энкавэдэшники, но еще одна банда, особо приближенных телохранителей, защищает его от энкавэдэшников, поскольку среди них может оказаться убийца, посланный соратником по партии.
— Инстинкт самосохранения, — передернула плечиками Сусанна.
— Сильно развитый, — подтвердил комиссар. — Но строить цивилизацию на инстинктах все-таки нонсенс.
— Вы правы.
— Это еще цветочки, — подал голос мастер войны. — Я знаю одного коммуниста, Якира, так он доверяет только китайским наемникам. Они по-русски ни бельмеса, вот он и думает, что узкоглазые не смогут договориться с кем-либо из его врагов.
— Разрешите доложить?
Собеседники обернулись.
— За последние пять минут магической активности вокруг башни замечено не было, — сообщил Франц де Гир, широкоплечий рыжеволосый мужчина в армейской форме. По слухам этот умелый и талантливый рыцарь командор должен был сменить Фредерика де Лье на посту мастера войны. — Ни единого всплеска.
— Продолжайте обходы по периметру, Франц, — приказал Сантьяга. По молчаливому согласию всех Великих Домов он осуществлял общее руководство на правах инициатора проекта. — Фиксируйте любой, даже самый незначительный всплеск энергии. Ортега, вы еще не устали?
Нав, входящий в патруль, отрицательно покачал головой — он непрерывно прощупывал окружающее пространство и не мог отвлекаться на разговоры.
— Еще раз, Франц, — напомнил Фредерик, — любой колдун, проявивший активность вблизи башни, должен быть остановлен и арестован.
Это наставление звучало каждый раз, когда патруль проходил мимо руководителей операции, и каждый раз рыцарь командор реагировал одинаково:
— Я понял, мастер войны, разрешите продолжить патрулирование?
— Разрешаю.
— Ты бы не глазела так, красавица, — негромко произнес однорукий мужчина в потертой гимнастерке, — они этого страсть как не любят.
— Да я и не глазею. — Кара поправила платок и улыбнулась инвалиду: — А почто они вокруг дома выстроились?
— Дома… — передразнил ее однорукий. — Ты откуда взялась, красавица?
— Тверские мы, в домработницах тута служим. — Отправляясь на Сухаревку, Кара постаралась как можно сильнее изменить свою внешность и теперь, одетая в простенький теплый платок, широкую юбку и бесформенное пальто, легко могла сойти за безграмотную провинциальную молодуху. — Уже неделю как служим у товарищей Марципанских, на Рождественке.
— Тута служим, — инвалид вздохнул и с неожиданной ловкостью свернул себе самокрутку. — Не дом это, темнота ты тверская, а башня наша знаменитая. Сухарева башня.
— Чем же она знаменита? — Кара могла рассказать историю башни гораздо лучше мужика, но роль приходилось играть до конца.
— Петр Первый ее построил. — Мужик глубоко затянулся и выпустил струю едкого вонючего дыма. — Москву царь-батюшка не любил, а красавицу эту здесь построил и колдуна в ней поселил…
— Колдуна-а? — протянула Кара.
— Колдуна, — строго кивнул инвалид. — Шотландца-звездочета. И крепко-накрепко ему приказал защищать землю от напасти всякой…
— Сказки ты рассказываешь, — обернулся к однорукому плешивый старичок. — Шотландец твой, Яшка Брюс, с нечистым снюхался. Потому и жил в Москве, а не в Санкт-Петербурге. А царю служил, чтобы грехи свои замолить. Башня тюрьмой ему была, а если ее сломают, то дух колдуна освободится, — старик понизил голос, — коммунисты, наверное, специально хотят Брюса выпустить…
— Эй, молчать! Не разговаривать!! — приземистый энкавэдэшник злобно зыркнул на людей из-под натянутой на глаза фуражки.