— Не потеряли бы столько людей — не потребовалось бы учить новичков, — заметил подполковник Эндо.
В рубке установилась мертвая тишина. Все повернулись к Йоси, и Брент увидел, как по лицу Фудзиты тенью скользнула довольная усмешка. Глаза Йоси налились кровью.
— Никто не скорбит о потерях больше, чем я, — медленно, подрагивающим от сдерживаемой ярости голосом ответил он. — А ваша сухопутная реплика оскорбляет память отличных пилотов.
— Шестерых отличных пилотов, если не ошибаюсь? — уточнил Эндо, на плоском лице которого не отразилось никаких чувств.
Брент знал, что подполковник Эндо, как и многие другие летчики последнего набора, считает, что Мацухара слишком стар для должности командира БЧ авиации. Эти мысли, очевидно, внушил своему преемнику подполковник Тасиро Окума, вернувшийся в Силы самообороны. Он питал к Мацухаре нескрываемую неприязнь, завидовал ему, и за время его недолгой службы на «Йонаге» дело у них не раз доходило до открытых столкновений. Уверен был Брент и в том, что, если бы не рейд на северокорейский аэродром, когда истребители Мацухары прикрывали торпедоносцев Окумы, оба летчика выяснили бы отношения с оружием в руках в судовом храме, отведенном по приказу адмирала для поединков.
— Если у вас есть претензии по тому, как я командую своими людьми и готовлю их к полетам, то я буду счастлив встретиться с вами с глазу на глаз в храме…
— Отставить! — крикнул Фудзита. — Сначала надо встретиться с головорезами полковника Каддафи.
Однако Йоси не унялся и с необычным для себя жаром воскликнул:
— Вы не имеете права, господин адмирал, запрещать самураю…
Фудзита медленно поднялся с кресла и выпрямился во весь свой карликовый рост. Голос его вдруг стал гулким и раскатистым, словно исходил не из тщедушного тела, а из глубокой пещеры. Бренту на миг почудилось, что адмирал чуть ли не задевает головой верхнюю переборку салона.
— Подполковник Мацухара, — сказал он. — Попрошу впредь не указывать мне, на что я имею право, а на что — нет, что я могу и чего не могу запрещать.
— Он оскорбил меня и моих летчиков!.. — ощетинился Йоси.
— Нет! Память погибших для меня священна, а вот кое с кем из живых я… — мгновенно отреагировал Эндо.
— Еще раз приказываю прекратить! — выкрикнул адмирал. — Приберегите свой боевой задор для арабов. Как, когда и где вам получить удовлетворение, решать буду я! Доложите, подполковник, о боевом воздушном патрулировании.
Йоси глубоко вздохнул, справился с собой и ответил:
— Как и раньше, господин адмирал, шесть истребителей постоянно барражируют над Токийским аэропортом, шесть готовы подняться в воздух. Никто не осмелится войти в зону «Йонаги».
— Хорошо, — сказал адмирал и повернулся к Эндо.
Командир группы торпедоносцев доложил, что в строю находятся пятьдесят четыре машины, еще двенадцать ремонтируются. Три получили в небе над Кореей такие серьезные повреждения, что годятся теперь только на запчасти.
— Но на моих самолетах, господин адмирал, стоят допотопные моторы «Сакаэ» — мощность всего девятьсот лошадиных сил — и собраны они пятьдесят лет назад, — он коротко глянул в сторону Мацухары. — Нам нужны новые двигатели по две тысячи лошадиных сил, а они все достались только истребителям.
— Это я так распорядился, подполковник, — ответил Фудзита. — Как только новые моторы доставят на борт, мы оборудуем ими ваши торпедоносцы, — жестом он разрешил Эндо сесть и кивнул Казуоси Миуре.
Поднявшись, тучный командир группы бомбардировщиков раздраженно-сварливым тоном, чему способствовал его высокий, как у рок-певца, срывающийся на фальцет голосок, сообщил, что в строю — сорок девять машин, в ремонте — восемь и четыре восстановлению не подлежат. Закончил он требованием новых двигателей.
Затем по очереди доложили о состоянии своих служб главный механик — умный и отважный лейтенант Тацуя Йосида — и артиллерийский офицер, капитан третьего ранга Нобомицу Ацуми.
Йосида сказал, что главные механизмы в порядке и все шестнадцать котлов, за исключением третьего и шестого, с которых снимают накипь, исправны и в рабочем состоянии. У второго вспомогательного двигателя сгорела обмотка генератора — нужна замена, а на это потребуется по крайней мере еще четыре дня. Топливные цистерны полны мазутом, в восьми котлах поддерживается постоянное давление в триста фунтов, корабль готов к немедленному выходу в море.
Докладывавший за ним командир БЧ оружия Ацуми был невысок ростом и худощав, но прочный костяк говорил о силе и выносливости. Он тоже принадлежал к числу «коренных» офицеров авианосца, и вид его лишний раз доказывал, что над ними время не властно: в шестьдесят лет волосы его остались густыми и глянцево-черными, глаза под мохнатыми бровями не утратили острого и живого блеска. С четкими строевыми интонациями он доложил о том, что после замены стволов все 25-мм зенитные орудия исправны и боеспособны, но шесть орудий главного калибра требуют такой же замены, а с завода Накадзимы в Киото они поступят не раньше чем через два месяца.
— Боекомплект получен полностью. — Он помолчал и взглянул на Фудзиту: — Господин адмирал, когда же нам поставят компьютерную систему управления огнем — хотя бы на главный калибр? Вы обещали…
Фудзита, не отвечая, кивнул Марку Аллену, который вместе с Бернштейном и по — прежнему отсутствующим представителем ЦРУ обеспечивал разведданные. Его доклада все ждали с особенным интересом.
— Я заказал новую систему управления огнем — SPY—1A, действует в трех измерениях…
Ацуми поразил Брента своей осведомленностью:
— РЛС с фазированной антенной решеткой. Станция посылает множественные импульсы, способные одновременно находить сотни целей.
— Она нам тоже нужна, — в один голос сказали Эндо и Миуру.
— …и получил отказ, — невозмутимо продолжал Аллен, помахав каким-то листком бумаги. — Мне передали это письмо перед самым началом нашего совещания.
— Но по какой причине? — возмутился артиллерист.
— «Гласность».
— «Гласность»?! — переспросил Фудзита. — А-а, понятно, раньше это называлось «разрядка». Проку от этой гласности будет примерно столько же.
— Весьма возможно, — согласился Аллен. — Тем не менее обе сверхдержавы ищут пути к сближению, и в Женеве идут постоянные переговоры.
— Торгуетесь, — уточнил адмирал.
— Торгуемся.
— Нам отказали в поставках новой самонаводящейся акустической торпеды «Марк-48», а русские обязались не продавать арабам свой аналог — «пятьсот тридцать третью» модель, — пробурчал Фудзита.
— Моим 127-мм орудиям вышел срок, — резко заговорил Ацуми, обращаясь к американскому адмиралу, — а новых автоматических универсальных пятидюймовок мне не дают под тем предлогом, что и арабы не получат русскую 76-мм пушку. Так?
— Русским нельзя доверять в той же степени, что и арабам, — сказал Фудзита, прежде чем Аллен успел ответить. — Те и другие — отъявленные лжецы и клятвопреступники. Мне ли их не знать?! Я с ними воевал еще восемьдесят лет назад. — Аллен стиснул челюсти, но промолчал. — На наших эскортных эсминцах тоже нет радаров управления огнем? Ведь нет? — обратился он к Файту.
Тот кивнул.
— Адмирал, вы должны понять позицию Соединенных Штатов, — сказал наконец Аллен, явно сдерживая нараставшее в нем раздражение. — США и СССР договорились прекратить поставки современных типов вооружения всем — всем без исключения! И мы с ними пытаемся залить костры войны. — В салоне грянул дружный смех японских офицеров. — Да! Да! Черт возьми, залить! — перекрикивая его, воскликнул побагровевший Аллен. Фудзита взмахнул обеими руками, и смех точно срезало лезвием меча. — И мы, и русские не можем разбазаривать свои последние разработки, раздаривать свои секреты направо и налево! Так что воевать придется тем, что есть на «Йонаге»! — Он сверкнул глазами на Фудзиту. — И торпеды, которые нам всадили к югу от Перл-Харбора, были не самонаводящимися! — Фудзита в знак согласия с этим издал короткое бурчание. — А вы, Джон, — обратился Аллен к Файту, — пока еще не сталкивались с радарами управления огнем, так ведь?