Капитан переминался с ноги на ногу, а когда заговорил, в голосе его звучало страдание:
— Вы несправедливы, господин адмирал. Я ничего не забыл и не мог забыть. Но граждане города Токио платят мне за то, чтобы я охранял закон.
Фудзита раздраженно отмахнулся.
— И на здоровье. Но предупредите своих коллег, чтобы не становились у нас на пути. Команда «Йонаги» ни к бесчестью, ни к позору не привыкла. Здесь служат самураи, которые чтят бусидо и следуют предначертаниям императора.
— Император готовится к хогьо.
Брент, прилично говоривший по-японски, не понял последнего слова, но по смыслу разговора и по выражению лица капитана догадался, о чем идет речь. «Хогьо», очевидно, выражало высшую степень почтения и применялось исключительно по отношению к Сыну Неба старыми японцами, еще чтившими древние обычаи. На корабле говорили по-английски. Фудзита ревностно следовал этой традиции, которая повелась еще с конца прошлого и начала нынешнего веков — с той поры, когда создавался японский флот, взявший себе за образец флот британский, а в качестве инструкторов — британских офицеров. На «адмиральском верху» вообще почти никогда не слышалась японская речь, однако Брент бывал и в кубриках, и в орудийных башнях, и на ангарной палубе, а потому научился различать три степени почтения — при обращении к нижестоящему, в беседе с равным и с тем, чье положение выше. В английском, естественно, не имелось эквивалента для понятия «хогьо», и трепет при упоминании императора заставил капитана перейти на родной язык и использовать четвертую и высшую степень, применяемую только по отношению к микадо. Он никак не мог позволить себе сказать «Император при смерти» или «Дни императора сочтены».
Фудзита, однако, ломать себе голову над иносказаниями не стал:
— Это невозможно. Он — бог, а потому просто перейдет в другое существование. Вам бы надо это знать.
— Да, конечно, господин адмирал. И тем не менее он — готовится к хогьо.
— Наследный принц Акихито следует бусидо так же неукоснительно, как его августейший родитель. Он будет верен традиции, — адмирал снова похлопал по переплету «Хага-куре». — Япония никому не покорится.
Кудо снова принялся беспокойно переминаться с ноги на ногу, и Брент понял, что, не кончив своего щекотливого дела, он не уйдет. «Этот капитан — не робкого десятка», — подумал он. А Кудо взглянул прямо на него:
— Вы — последователь Кенсея, лейтенант?
Странный вопрос был рассчитан на то, чтобы застать американца врасплох, но Брент ответил так, словно ждал его, и в свою очередь озадачил капитана:
— Вы про Миямото Мусаси, прозванного «Кенсеем»?
— Этот славнейший из самураев жил четыре сотни лет назад! — нетерпеливо вмешался адмирал. — Какое отношение он имеет к лейтенанту Россу?!
Кудо, по-прежнему не сводя глаз с Брента, объяснил:
— Мусаси — основоположник кендо, одного из видов боевых искусств. — Брент первым из присутствующих догадался, куда клонит полицейский, а остальные пребывали в растерянности. — Кендо учит…
Фудзита, тоже раскусивший намерение Кудо, прервал его на полуслове:
— Кендо учит духовному отношению к жизни, почитанию старших, трудолюбию, неустанному самосовершенствованию, насыщенности каждой минуты…
— А также тому, как молниеносно поражать врага палкой, дубиной, ружьем и всем, что попадется под руку, — подхватил капитан. — Указывает, какие точки в человеческом теле наиболее уязвимы. Это верхняя часть головы, челюсть, правая часть туловища и, разумеется, горло. Я вам уже сообщил, господин адмирал, что пострадавшие во вчерашнем столкновении у проходной получили удары именно в эти области. Гортань погибшего, по заключению экспертов, была раздроблена так, как это мог бы сделать человек, превосходно владеющий техникой кендо.
Теперь Бренту, Куросу и Накаюме стало ясно, что японца с ножом ударом ноги убила Дэйл Макинтайр, но, не сговариваясь и даже не переглянувшись, они мгновенно решили: никакого содействия полиции в уличении американки или кого-либо еще. Истину будут знать они трое — и никто больше. Самураю следовало поступать именно так. На кону стояла их честь. Караул и старшина Йоситоми тоже будут молчать как рыбы, да они, вероятно, и не заметили этого выпада — Дэйл провела его поистине молниеносно. Все свидетельства будут исходить от пикетчиков, а опознать с их помощью убийцу полиция не сумеет.
Старшина Куросу сделал шаг вперед:
— Я чемпион «Йонаги» по кендо.
— Это вы нанесли удар, от которого пострадавший скончался?
— Может, и я.
— Что это значит? Вы не уверены?
— Свалка была… — пожал плечами старшина.
— Я его ударил, — подал голос Накаяма.
— Оба ошибаются, капитан, — выступив вперед, сказал Брент. — Теперь я вспоминаю, что ударил его именно я и даже скажу, чем именно…
Фудзита не скрывал своего удивления, а Кудо — огорчения.
— Ну довольно! — сказал он. — Старшина, вас я задерживаю до выяснения обстоятельств.
Фудзита дернул щекой:
— Отважный вы человек, капитан Кудо, отважный до дерзости.
— Я, господин адмирал, выполняю свой долг.
— Выполняйте его где-нибудь в другом месте. Старшина первой статьи Азума Куросу остается на судне.
— Господин адмирал, позвольте вам напомнить, что общегражданское законодательство в подобных случаях имеет приоритет над военным.
— Ничего мне напоминать не надо. — Он постучал косточками одного кулака о косточки другого, и по его лицу Брент понял, что адмирал наслаждается происходящим. — Вам ведь уже было сказано, кто на корабле обладает всей полнотой власти, в том числе и юридической. Право судить, карать и миловать здесь принадлежит мне. Старшина первой статьи Куросу, я нахожу вас виновным в нападении на гражданское лицо, объявляю вам замечание и запрещаю… до конца дня спускаться в трюм.
Вызывающе нелепый приговор был встречен откровенным смехом.
— Господин адмирал, я протестую! — дрожа нижней челюстью, взорвался капитан. — Это издевательство!
— Ваше право протестовать, а мое — выносить решение.
Кудо круто повернулся к двери.
— Я вас не отпускал, капитан.
Кудо сделал два шага по направлению к двери, и тут его с двух сторон схватили Мацухара и Брент, заломили ему руки назад и вздернули вверх, так что ноги его заболтались в воздухе. Потом развернули и с размаху опустили на палубу перед адмиральским столом.
— Вы не имеете права! — крикнул он, побагровев.
— Это мой корабль. Я здесь хозяин. Прежде чем выйти из моего салона, надо спросить разрешение. У меня. Вам ясно? — Кудо издал какой-то невнятный звук: гнев душил его. — Вам ясно, я спрашиваю?
— Ясно, — прохрипел полицейский.
— В таком случае обратитесь как положено.
— «Разрешите идти…» — негромко сказал Брент, нагнувшись к его уху, ставшему похожим на алый капустный лист.
— Разрешите… идти? — с запинкой выговорил капитан.
— «Господин адмирал», — продолжал Брент.
— Господин адмирал, — повторил тот.
Фудзита фыркнул от удовольствия.
— Разрешаю.
Полицейский, сопровождаемый смехом, покинул каюту.
— Все свободны. Подполковник Мацухара, лейтенант Росс, прошу задержаться.
Адмирал ткнул пальцем в желтый бланк расшифрованной радиограммы, в силу непостижимого свойства своего ума уже забыв о полицейском и берясь за новое дело.
— Я получил дополнительные сведения о присутствии арабов на Марианских островах. — Он коротко глянул на Йоси. — Их части заняли и Сайпан и Тиниан. На Сайпане — усиленный батальон, Пятый специальный саперный, на Тиниане — Седьмая парашютно-десантная бригада.