Началось собрание. Иванов встал и сказал:
- Товарищи комсомольцы! Слово предоставляется летчику-инструктору аэроклуба Екатерине Зуевой!
И вдруг моя соседка поднялась с места и, заметно волнуясь, заговорила:
- Центральный Комитет комсомола обратился к юношам нашей страны с призывом осваивать авиационную технику. Мы, комсомольцы аэроклуба, приглашаем вас, ребята, к себе - учиться этой сложной и мужественной профессии. Прошу всех, кто желает учиться летному делу, называть свою фамилию.
Девушка взглянула на меня, улыбнулась и добавила:
- Ну что, цеховой комсорг, с тебя начнем? Я, словно под каким-то гипнозом, кивнул:
- Конечно. С меня и начнем. Денисов моя фамилия.
В нашем цехе записалось шесть человек, а на занятия в аэроклубе были допущены четверо. Двое не прошли медицинскую комиссию.
После зимних теоретических занятий мы вышли наконец на аэродром. Было общее построение. Мы, учлеты, стояли перед краснозвездными машинами, посматривая в сторону аэроклубовского начальства. Кто же будет нашим инструктором?
Вот увидели шагавшего к нам командира звена. Рядом шла девушка в синем комбинезоне, с планшетом через плечо. На ее голове был летный шлем с белевшим из-под него шелковым подшлемником.
Стоявший справа от меня Стрелков шепнул:
- Это что, пополнение ведут? Откуда ее взяли? Наши девчонки, Таня и Ольга, в первой группе стоят.
Когда командир звена и его спутница подошли ближе, мы сразу узнали в ней ту девушку, что приходила к нам на завод.
- Товарищи учлеты, - сказал командир звена, - вот ваш инструктор. Это Екатерина Ивановна Зуева. Так что прошу любить и жаловать.
После построения Стрелков сказал:
- Давай, Серый, пока не поздно, попросимся в другую группу.
И мы пошли к командиру звена. Он выслушал нас и спокойно сказал:
- Зря вы, ребята. Я не советую. Зуева в прошлом году с отличием окончила наш аэроклуб. Мы ее как одну из лучших выпускниц у себя инструктором оставили. Это вам о чем-то говорит?
Словом, мы остались в Катиной группе и потом ни разу не пожалели об этом.
...Начались полеты. В воздухе Зуева чувствовала себя куда увереннее, нежели на земле. Скоро мы поверили в своего инструктора, прониклись к ней уважением и смотрели на Катю без прежнего мужского превосходства.
Она оказалась очень строгим учителем и сразу замечала наши малейшие ошибки. Мне, например, неделю подряд твердила:
- Денисов, убери левый крен! Сколько раз можно повторять?
Я лечу и думаю: "Какой крен? У меня, по-моему, все нормально. И чего придирается!"
А она за свое:
- У тебя, Денисов, правая рука, что самолетом управляет, за головой ходит. - В переговорном устройстве голос Кати звучал сердито. - Куда ты ее поворачиваешь, туда и самолет валится.
Николая Стрелкова она укоряла в том, что тот не чувствует высоты, так и норовит в землю влезть. Катя, видимо, полагала, что Стрелков тугодум, досадуя на его непонятливость. А Николай вместо того, чтобы за машиной следить, за приборами, отклонит голову вправо и смотрит в обзорное зеркало на Катю. Однажды на посадке, вот этак заглядевшись на нее, ударился колесами о землю и дал такого "козла", что был затем в пух и прах высмеян и разрисован в стартовой "Колючке"...
Подошло время самостоятельных вылетов. В то утро мы пришли на аэродром раньше обычного. Под бодрую команду инженера отряда: "Раз, два... Взяли!" распахнули широкие ворота ангара и, ухватившись за крылья, стали выкатывать из него самолеты У-2.
После успешного проверочного полета вместе с командиром отряда мне разрешили вылететь самостоятельно.
Мы с Зуевой стояли у крыла самолета, и она давала мне последние указания. Как это принято у летчиков, Катя все показывала мне руками. То тянула руку к себе, слегка приседая и поясняя правила посадки, то наклонялась в стороны, изображая повороты.
- Главное, не старайся выполнить полет лучше, чем всегда. Летай, как обычно, и будет порядок.
Я согласно кивал головой. Затем подошел к самолету, схватился руками за борта и, вскочив в кабину, непослушными пальцами стал пристегивать ремни. Катя, видя мое волнение, не выдержала, снова подошла и еще раз напомнила:
- Учти, Денисов, взлететь в воздух и медведь сможет. Основное - сесть. На посадке правильно смотри из кабины. Вперед - на тридцать метров, влево на пятнадцать градусов. Взглядом как бы скользи по поверхности, не сопровождая землю глазами. Тогда будешь чувствовать высоту. Ясно тебе?
Я утвердительно кивнул головой. Катя повернулась в сторону "пятачка", где на скамейках сидели пилоты, и звонким голосом крикнула:
- Старшина!.. Мешок с песком!
Николай Стрелков и Гошка Афиногенов, кряхтя от натуги, принесли тяжеленный мешок к самолету и положили его на место инструктора. Самолет У-2 был очень легким. Стоило инструктору вылезти из кабины, как резко менялась центровка машины, и в воздухе самолет начинал задирать нос. Это усложняло условия полета, особенно на посадке.
Не видел я в первом самостоятельном полете ни города, ни широкой, извилистой реки, ни леса... Я так крепко сжимал ручку управления, что из нее, казалось, вот-вот брызнет сок. С инструктором было куда проще. Знаешь, что впереди тебя сидит опытный летчик, который исправит любой твой промах. Это успокаивало, вселяло уверенность. Качнет Катюша головой влево - делай левый разворот, вправо - стало быть, правый...
Теперь я внимательно смотрел на крохотную букву Т, белевшую на зеленой траве аэродрома, и думал лишь о том, как бы не опозориться перед инструктором и ребятами.
Наконец благополучно сел.
Заруливая на стоянку, я издали увидел: Катя улыбалась, а Николай показывал мне большой палец: "Молодец!"
Выключив мотор, я выбрался из кабины и подошел к ним. Катя поздравила меня с первым самостоятельным вылетом, а Стрелков сказал:
- Серый, ты так шикарно подвел машину к земле, что она сначала будто пощупала ее колесами. А потом р-раз - и классная посадка на три точки!
...В конце лета состоялся наш выпуск. Жидкий азроклубовский оркестрик довольно исправно выводил авиационный марш: "Все выше, выше и выше..." Катя Зуева пришла на праздник в нарядном белом платье, и Николай не мог оторвать от нее глаз.