Увидев у самолета кучу народа, подошел замполит, подполковник Хрусталев.
- Вы что тут митингуете?
- Да вот немецкой корове на русском языке политграмоту втолковываем, товарищ подполковник, - ввернул кто-то с озорным смешком. - Может, поймет она, что ее хозяева понять не смогли.
- Поддается агитации? - улыбнулся замполит.
- Вполне. Вот ее благодарность!
Рядом с Хрусталевым поставили полное ведро с шапкой молочной пены.
Тут же, у самолета, мы дружно вычерпали теплое молоко кружками, котелками и пустыми банками из-под тушенки...
* * *
Вскоре погода наладилась, выглянуло солнце. По небу теперь плыли легкие облака. Зеленые сосны, промытые дождем, источали крепкий запах. Первая листва на деревьях радовала глаз своей свежестью.
Аэродром ожил. По стоянке между самолетами засновали машины с горючим и сжатым воздухом. Механики расчехлили машины, готовя их к боевым вылетам. Из кабин слышались радиопереговоры и громкие щелчки перезаряжаемого оружия: девушки-оружейницы готовили к воздушным схваткам пушки и пулеметы. Повсюду слышались шутки, смех. Настроение у людей было приподнятое, каждый чувствовал: до победы оставались считанные дни.
В тот же день я получил задание: сопровождать своей эскадрильей группы штурмовиков в район Потсдама.
Надев шлемофон, я взял летный планшет и пошел к самолету.
Вокруг моего "яка", что-то подкручивая и подвинчивая и напевая под нос веселый мотив, ходил механик. Увидел меня и смущенно улыбнулся.
- Ну, как наш корабль? - спросил я. - Готов к бою?
- Порядок! - ответил Колпашников. - Бензином заправлен по самое горлышко.
И он полез в кабину за парашютом. Достав его, механик расправил лямки. Я просунул в них руки и защелкнул замок. Сел в кабину, включил радио. В наушниках послышался знакомый голос ведущего "илов" майора Степанова:
- Денисов, привет! Как настроение?
- Нормально! Тебя вижу, взлетаю! - ответил я, заметив, как низко, над самым лесом, показалась группа штурмовиков.
Взлетел четверкой. За мной - звено Рябова и пара лейтенанта Иванова. Мы, пристроившись к "ильюшиным", пошли в сторону Потсдама.
Над Берлином вверх тянулись столбы дыма, кругом полыхали пожары; в гитлеровском логове догорал фашизм. Южнее города работала неизвестная нам группа штурмовиков. Они, став в круг, обрабатывали позиции врага. "Илы" ныряли по одному вниз, стреляли из пушек, а сбросив бомбы, плавно набирали высоту для нового захода. Возле них ходила восьмерка "яков".
Наземная станция наведения предупредила по радио ведущего наших "илов":
- Степанов! Работай с левым кругом, не мешай соседям. Восточнее вас работают друзья-варшавяне.
- Какие еще варшавяне? - удивленно переспросил Степанов. - А-а, понял, понял! - торопливо добавил он, видимо вспомнив про находившийся неподалеку от нас аэродром польских летчиков...
Штурмовали поляки отлично, и я невольно залюбовался их работой.
На восточной окраине Потсдама наши штурмовики сбросили бомбы. На втором заходе вниз полетели шары с горючей жидкостью.
В воздухе было спокойно, даже зенитки не стреляли. Взглянув вниз, на озеро Охабель, я увидел на его зеркальной поверхности острую стрелку волн. По озеру шел небольшой пароход. Он тянул на запад три баржи. Караван находился как раз посредине озера, примерно в километре от берега. Я по радио немедленно передал на станцию наведения:
- "Ока"! Я - "тринадцатый"! По озеру Охабель в сторону Потсдама идет пароход с баржами. Как поняли? Прием!
- "Тринадцатый"! Я - "Ока"! - тотчас ответили с земли. - Немедленно атакуй! Это переправляются на ту сторону фашисты. Постарайся сорвать переправу. Как понял?
- Понял отлично!
Я внимательно осмотрелся кругом. "Мессершмиттов" пока не видно, все спокойно. Убедившись, что штурмовики в безопасности, я передал ходившему над ними Рябову:
- Рябов! Остаешься с "илами". Я атакую пароход. Видишь, шлепает по озеру?
- Вас понял, - ответил Рябов. - Работайте спокойно.
Я положил самолет на ребро с углом градусов в семьдесят и нырнул вниз.
Белый, с высоты казавшийся игрушечным кораблик рос на глазах. Уже четко стала различаться толстая труба, выбрасывающая тугую струю черного дыма. Я дал длинную очередь из пушки и пулеметов по баржам, по палубе парохода. Фашисты, прячась от моего свинца, заметались. Во время второй атаки снаряды, видимо, угодили в машинное отделение. Над пароходом выросло белое облако пара, его стало заволакивать густыми темными клубами. Фашисты стали прыгать в воду.
Я доложил об успешной атаке на командную радиостанцию. Слышу в ответ довольное:
- Молодец, "тринадцатый"! Благодарю. Хорошо помог пехоте!
Только направился к своим штурмовикам, слышу в наушниках чей-то взволнованный голос:
- Маленькие, маленькие! Выше вас, справа, "мессеры"!
Я взглянул вправо. Действительно, со стороны Берлина подходили три четверки "мессершмиттов". Я передал команду Рябову:
- "Тридцать первый"! Набери на всякий случай высоту, понаблюдай за нами сверху.
- Понял, - откликнулся Рябов.
Фашисты, однако, не пошли к нам, а кинулись в атаку на поляков. Судя по стремительности нападения и манере, это были опытные пилоты. Польские истребители бросились отбивать атаку, и в воздухе закружилась плотная карусель из самолетов. Над темнеющим внизу лесом то и дело сверкали трассы пулеметных очередей.
Мы, охраняя свои "илы", в бой пока не вступали. Вдруг я увидел, как левее меня в хвост польскому штурмовику пристроился "мессершмитт". Стрелок-радист, отбиваясь, ударил по "мессеру". Польский истребитель бросился товарищу на помощь. Мне было хорошо видно, как поляк догонял немца. Он так увлекся погоней, что совершенно забыл про свой хвост. А к нему в то время уже подкрадывался другой "мессер". Еще минута, и его срежут! Не раздумывая, я сверху бросился на фашиста. Выжимаю из "яка" все, что можно, а сам кричу:
- Обернись, друг!.. В хвосте "мессер"!
Но тут же вспомнил, что поляк меня не слышит, наши передатчики работают на разных волнах.
Чтобы спугнуть немца, дал издалека по нему очередь. Мельком заметил, что и поляк пустил по "мессеру" сноп огня. Тот сразу задымил.