О случившемся я донес войсковому атаману, из Омска к нам тотчас же прибыл генерал Усачев с пехотным полком и экспедицией, начавшей расследование случившегося. Генерал потребовал от меня назвать зачинщиков и лиц, причастных к убийству начальника лагеря. На это я ответил, что, как офицер русской армии, не могу быть доносчиком, чем вызвал явное неудовольствие генерала. Он обвинил меня в укрывательстве и бездействии, за что меня предали военно-полевому суду вместе с 80 другими казаками. Совершенно неожиданно суд меня оправдал, однако окружной суд с таким решением не согласился и приговорил к одному году и четырем месяцам заключения в крепости с ограничением в правах. Отбытие наказания мне заменили направлением на германский фронт.
Я прибыл в 4-й Сибирский полк, который вел тяжелые бои в районе Пинских болот и Августовских лесов в Белоруссии. Там же в одном из сражений полк был полностью разбит. С остатками полка мне удалось добраться до города и крепости Гродно, откуда затем началось общее отступление русских армий.
В те тяжелые дни в тылу германских войск стали создаваться партизанские отряды. Начальником такого отряда, или атаманом, назначали офицера, удовлетворявшего некоторым специальным требованиям, которого предварительно выбирали все командиры полков, из которых формировался отряд. Партизан набирали из числа добровольцев. Когда я выразил желание служить в партизанах, меня назначили атаманом одного из отрядов, которым я командовал в 1915–1916 годах. В качестве отличительной формы партизаны имели нашивку: черный с красным угол, череп и кости, а также значок с такими же эмблемами и надписью «С нами Бог».
На фронте заниматься политикой было некогда. Тем не менее мы знали, что в тылу царит разруха. Ходили разговоры, что мы не можем победить германцев из-за того, что через правительство идет масса измен, там находится масса продажных министров. Все сознавали необходимость перемен, но какими они должны быть, эти перемены, мало кто понимал. К нам приезжали агитаторы, мы ходили на митинги. Представители различных партий, чаще социал-революционеры и кадеты, утверждали, что император Николай II находится под большим влиянием жены и благодаря своему слабому характеру не способен управлять страной. Впрочем, офицерство не разбиралось, что из себя представляла та или иная партия, разговоров по этому поводу между нами не было. Думаю, не ошибусь, если скажу, что не только рядовое офицерство, но и высшие чины армии этим вопросом не интересовались и над ним не задумывались. Какой-то официальной информации о политической жизни страны не поступало. Обо всем я узнавал из газет, от приезжавших из тыла, из отпусков.
Первые сведения о революции в Петрограде мы получили от германцев, которые подбрасывали в наши окопы свою литературу и русские прокламации о том, что в России произошел государственный переворот, Николай II отрекся от престола, а вся власть перешла в руки революционеров. В марте 1917 года об этом было сообщено официально, говорилось, что сформировано Временное правительство, Оно обратилось к фронту с призывом отнестись к перевороту спокойно, обещало вести германскую войну до победного конца и восстановить в стране порядок. 3 марта все воинские части, в том числе и мой партизанский отряд, были приведены к присяге на верность Временному правительству. К нам стали приезжать агитаторы Керенского. Они говорили, что правительство является временным, поскольку его задачей является создание новой власти через Учредительное собрание. Объясняли, что если Россия заключит с Германией сепаратный мир, то от нее отвернутся все союзники, без которых она не способна ликвидировать разруху. В то же время большевики обвинялись в намерениях заключить сепаратный мир, который на руку немцам. В целом довольно трудно было разобраться, какая из партий придерживается более правильной позиции. Я больше склонялся в сторону эсеровской, и у меня сложилось определенное убеждение в необходимости поддержки Временного правительства. Мне казалось, что Временное правительство создаст такую власть, которая нужна народу, а Учредительное собрание выберет нового царя, опирающегося на Думу и земства.
В сентябре 1917 года партизанский отряд был передан в распоряжение штаба Первой русской армии. К этому времени меня произвели из есаулов в чин войскового старшины. Но оказалось, что руководство армией осуществляло уже не штабное командование, а армейский комитет из представителей от солдат, казаков, офицеров. Распоряжениям комитета я подчинялся, поскольку в него входили и депутаты партизанского отряда.