Чернецов и оставшиеся с ним партизаны стали уходить по дну оврага (вот тогда, наверное, они и свернули к хутору Гусеву). Их оставалось человек 40, но возле Чернецова компактно держалось человек 15.
Решив закончить дело одним ударом, Голубов бросил казаков в конную атаку. Чернецов поднял партизан на край оврага и, подпустив конницу на 100 саженей, открыл огонь залпами. Атакующие поскакали обратно. Чернецов поздравил партизан с производством в прапорщики. После второй атаки, отбитой так же, Чернецов поздравил их с производством в подпоручики, после третьей — в поручики. В последней атаке партизаны захватили подхорунжего 27-го Донского полка, который притворно возмущался и кричал, что это недоразумение. Его отпустили, так как он обещал договориться, что чернецовский отряд пропустят.
В это время казачья конница показалась на другой стороне оврага, заходя с тыла, и Чернецов повел партизан в ту сторону. Поднимаясь на край оврага, он был ранен пулей в ногу. Партизаны залегли вокруг него, «образуя круг радиусом шагов 20—30»146.
Начались переговоры. П. Каменский пишет, что партизаны и окружившие их казаки договорились взаимно сложить оружие. Это было сделано. Но новая большая толпа вооруженных казаков окружила партизан и погнала их в Глубокую147. Жданов утверждает, что Чернецов сдался на условиях, что его и партизан будут судить казаки, а не красногвардейцы148. Все очевидцы единодушны, что переговоры с Чернецовым вел Голубов, который дал слово, что «отпустит остатки отряда»149.
Все это время из Каменской дважды (под командованием Упорникова, а затем — Лазарева) выходил партизанский эшелон и пытался атаковать Глубокую.
Меж тем темнело. Пленных партизан погнали в Глубокую. Попавший в плен Чернецов пытался воздействовать на казаков, на Голубова, играя на желании последнего устроить торг с Войсковым правительством. Удача вроде бы сопутствовала Черне-цову даже сейчас, поскольку демонстрировавшие из Каменской партизаны своим огнем нагоняли на «революционных» казаков неуверенность, и Голубов выслал к партизанам парламентеров. Они везли записку: «1918 г., 21 января, я, Чернецов, вместе с отрядом взят в плен. Во избежание совершенно ненужного кровопролития прошу вас не наступать. От самосуда мы гарантированы словом всего отряда и войскового старшины Голубова. Полковник Чернецов. Войсковой старшина Н. Голубов. 1918 г., 21 января»150. Но председатель Донского ревкома Подтелков
пресек эти переговоры и лично зарубил Чернецова, который пытался стрелять в него из спрятанного при пленении «стеера».
Н. Жданов и здесь дает свою версию: уже в темноте, когда чернецовцев конвоировали в Глубокую, Голубов и Подтелков ускакали, а Чернецов при попытке к бегству был зарублен неким Пантелеем Пузановым. Позже видели, что стволом винтовки у него был выбит глаз151.
Взятые в плен партизаны тоже были изрублены, немногим удалось бежать и скрыться в темноте132. Всего удалось вернуться 1S юношам. До станции Голубовские казаки довели пятерых — солдата с румынского фронта, двух юнкеров-артиллери-стов Константиновского училища, ученика Каменского реального училища и примкнувшего к чернецовцам помощника слесаря из самой Глубокой. Участь их была печальна132.
Эпопея полковника Чернецова закончилась154.
Глава 5
БЕЗ ЧЕРНЕЦОВА
Боевой дух обеих сторон был подорван. Красная гвардия после столкновения с Чернецовым ушла из Глубокой на станцию Миллерово, «так как весь комсостав выбыл из строя», ее командир Г. Петров был ранен в ногу. 23 января один из красных командиров телеграфировал в Петроград: «Еще одна такая победа, и мы погибли»155. Казаков на станции Глубокая осталось немного. Фактически все полки, признавшие власть Донского ревкома, рассеялись по домам. Войсковое правительство, подкрепляя их настроения, издало приказ о расформировании всех полков за исключением 3, 5, 7, 9, 10, 13, 16, 17, 18, 21, 28, 29,36,40,48 и 49-го, двух гвардейских и калмыцкого полка, формируемого в Сальском округе156. Таким образом, две трети донских полков были распущены по домам.
Попытки Донского ревкома провести 22 января мобилизацию сорвались. В Миллерово к месту сбора прибыло 1600 человек, но на погрузку в вагоны явилось 80, остальные разбежались.
Для Войскового правительства опасность с севера утратила свою остроту. Зато вновь надавил с территории Украины поби-
АиманКраснов^иДо^
тый, но не разбитый Саблин. Оборона станции Гуково силами Донской офицерской дружины, где офицеров было 10 %, да и те были старики, не могла считаться надежной. Туда были посланы подкрепления — 2-я сотня семилетовского отряда, — но этого было явно недостаточно.
Во время переговоров между партизанами и «революционными» казаками по поводу судьбы плененного Чернецова (пока тот был жив) от походного атамана Назарова пришел приказ партизанам отойти на Зверево и на Колпаково, а оборону Каменской передать... Голубову, который якобы сформировал свой партизанский отряд и будет воевать на стороне Войскового правительства. Когда Назарову сообщили об истинной роли Голубова, Назаров все равно подтвердил приказ оставить 100 человек в Каменской и отходить на Колпаково.
Остатки отряда Чернецова выполнили приказ и ушли из Каменской, оставив там всего 62 партизана. С ними и с 4-й офицерской ротой подъесаул Лазарев 22 января совершил налет на Глубокую и близлежащие хутора и подобрал трупы 9 зарубленных вместе с Чернецовым партизан, после чего вернулся в Каменскую. «Революционные» казаки сопротивления не оказали. На следующий день на хуторе Астахове партизаны и юнкера во главе с Миончинским подобрали 6 брошенных орудий и 16 зарядных ящиков. С ними Миончинский отправился в Новочеркасск. Брошенные орудия принадлежали лейб-гвардии 6-й Донской батарее. В Новочеркасске из этих 6 не совсем исправных орудий собрали 4 боеспособных. Сборкой руководил есаул 6-й гвардейской батареи Упорников, «отлично знавший свои орудия»157.
24 января Лазарев хотел снова напасть на большевиков, но получил тревожные известия из Лихой и Зверево.
Дело было в том, что под Гуково прибывшие семилетовцы пытались выдвинуться дальше на украинскую территорию, но сделали это неумело. Как вспоминал семилетовец А. Макриди, «командовал нами есаул Боков, храбрый офицер, но неопытный командир...Без оперативных заданий, даже без разведки, лихой есаул повел нас по железной дороге на поиски врага»15*. Под станцией Должанской семилетовцы попали в засаду, устроенную, как считал Макриди, красными латышскими стрелками. «В Новочеркасском лазарете я узнал, что наш отряд, числом двести пятьдесят штыков, потерял двести десять»159.
Полковник Ляхов, командовавший всем боевым участком, начал отступление на Зверево.