Неожиданно дверь в спецфургон отворилась, и в ее проеме показалась знакомая Купрееву и Горемыкину фигура генерала ФСБ. Этот довольно известный генерал с лицом, красным, как свежая колбаса, с бровями, густыми, как волосы под мышкой у пожилой вдовы, считался одним из лучших специалистов в борьбе с террористами. Он вошел в салон, недоверчиво осмотрелся и бесцеремонно уселся на свободный стул.
— Я прибыл для того, — сказал генерал не поздоровавшись, — чтобы возглавить оперативный штаб по освобождению заложников. Мы должны подумать над тем, чего они добиваются…
— Они выставили политические требования, товарищ генерал, — сказал Горемыкин.
— Как бы не так, политические! — скривился генерал ФСБ, — Я в жизни не видел идиотов, готовых умереть за политиков. Похоже, что, выставив для начала политические требования, они просто тренировались, выясняли, способны ли наши органы дать решительный отпор. Погодите, не пройдет и получаса, как они потребуют деньги…
— Это было бы лучшим вариантом, — сказал Купреев.
— То-то и оно, что лучшим, — сказал генерал, бросая фуражку на стол. — Помните, с чего все началось? В декабре девяносто четвертого года в Москве взорвался рейсовый автобус тридцать третьего маршрута, помните? Возле южного выхода бывшей ВДНХ.
— Как же не помнить, товарищ генерал, — сказал Горемыкин, поглядывая на часы.
— А ты, полковник, на часы не смотри, — произнес генерал, пошевелив кустистыми бровями, — думаешь, они взорвут еще что-нибудь? Дудки, я их знаю. Пройдет и пять, и десять, и двадцать минут, прежде чем они решатся. Вспомните, когда взорвался тот рейсовый автобус, жертв не было, да? А перед этим было несколько попыток взорвать московскую окружную железную дорогу. Все теракты остались анонимными, доказательств причастности к ним хоть одного чеченца мы не нашли. Мы запустили через правоохранительные органы версию о «чеченском следе», но, повторяю, доказательств этому нет. Это уже после, в июне девяносто шестого, они в Буденновск вошли. Погибли мирные люди, сотни человек получили ранения. Это привело к тому, что начался переговорный процесс по мирному урегулированию военного конфликта в Чечне. После этого они вообще распоясались, и Радуев вошел в Кизляр. Опять более полусотни жертв. Но на этом они снимали политические пенки, понимаете?
— Простите, товарищ генерал, — сказал Горемыкин, — мы об этом знаем…
— Не перебивайте! — сурово сказал генерал. — Из мирового опыта известно, что большинство террористических актов делают специалисты, а не случайные люди. Если террорист — случайный человек, он на первых же шагах делает многочисленные ошибки. Вспомните, как один дурак захватил автобус с корейцами. Полный непрофессионализм! И я все это говорю к тому, чтобы самому убедиться в том, что в Чечне существует неподконтрольная нынешнему правительству группировка, которая причастна ко всем терактам, так или иначе касающимся политики России в Чечне. После событий в Кизляре и в Первомайском знаете, что Аслан Масхадов заявил? «Это не мой почерк и не мой метод!» А ведь он тогда еще не был президентом. Тут и дураку ясно, что он знал о готовящемся теракте, но не стал себя замазывать…
— Конечно, перед выборами-то… — согласился молчавший до сих пор Купреев, тоже взглянув на часы.
— Да не дергайтесь вы, вояки! Они, — генерал кивнул в сторону спорткомплекса, — будут сидеть как мыши, если и мы посидим тихо. Так что выслушайте меня, старого чекиста, до конца и будем соображать вместе, что нам делать. Итак, мы остановились на Кизляре. Затем в июне того же года взорвался вагон столичного метро у станции «Тульская», так?
— Так, — ответил Купреев.
Генерал продолжал:
— Четыре человека погибли и двенадцать госпитализированы. В том же месяце в Нальчике взорван «Икарус» Ставропольского автопредприятия. Опять жертвы и опять раненые. И заметьте, теракты происходят именно в тот момент, когда мирные переговоры заходят в тупик. Как только стороны начинают обвинять друг друга в намерении их сорвать, сразу же происходит террористический акт, словно по чьей-то команде.
— А вы не допускаете, товарищ генерал, — сказал Горемыкин, — что существует некая параллельная политическая структура в чеченской верхушке, которая просто предугадывает желания реальных лидеров Чечни и устраивает взрывы тогда, когда это политически наиболее целесообразно?
— Во! Правильно!.. — воскликнул генерал, и его правая бровь стала торчком.
— Как конкретно анализ этих фактов может помочь в разрешении теперешнего конфликта? — вдруг вмешался Горемыкин.