— У боевиков в плену находится сын известного промосковски настроенного чеченского политика.
— Я в курсе, — сказал Терпухин. — Это трудное задание. Тут на одну подготовку потребуются месяцы… Я не успею к началу календарной зимы…
— Для чего это тебе нужно — успеть к зиме?
— Каждый год в конце декабря мы встречаемся…
— Кто это мы?
— Да все бывшие спецназовцы. Отмечаем День памяти.
— Послушай, — вмешался в разговор Бузуев, — уж не двадцать седьмого ли вы собираетесь?
— Да, — ответил Терпухин, — именно. В годовщину штурма дворца Амина. Тогда мы потеряли своих первых ребят… Это традиция, не стану же я ее нарушать.
— Юрий, ты не можешь отказаться, — сказала Полина.
— Почему это?
— Потому что этот человек уже бежал. Ему помогли в этом. Но беглецы где-то застряли.
— И ты просишь, чтобы я вытащил их?
— Да, работа подходящая для тебя по сложности.
— Извини, в этом деле я доброволец или мне заплатят?
— Пятнадцать тысяч.
Бузуев заерзал на сиденье. Полина заметила это и спросила:
— Твой друг неравнодушен к деньгам?
— Нет, Полина, он больше заработает, охраняя проституток на Тверской.
— И ты?
Терпухин промолчал.
— Пятнадцать тысяч аванс и пятнадцать тысяч после доставки двух человек.
— Кто платит за это?
— Я. Или ты мне не доверяешь?
Терпухин опять твердо произнес:
— Полина, кто платит за это?
— Скажем, люди Завгаева.
— Того самого Доку Завгаева? И что, один из этих людей его сын?
— Сын его ближайшего соратника.
— Я лично не знаю ни Завгаева, ни его соратников. Не знаком и с их сыновьями. Но сдается мне, что упоминание в Чечне этой фамилии не совсем желательно.
— Иногда это необходимо. Особенно теперь, когда война окончена и пора качать нефть. Ну так как, ты согласен или нет?
— Нет, спасибо, Полина.
— Ты разочаровываешь меня. Во второй раз… Останови машину.
Полина пересела в машину, которая следовала за ними. Бузуев проводил ее глазами.
— Ты чего не согласился? — набросился он на Терпухина. — Это же твоя работа! Такая куча денег!
— Я не собираюсь портить собственную шкуру. Это во-первых. А во-вторых, как ты думаешь, для чего я выпускал на волю Иванаускаса?
— Да? Ну ты даешь! Так что, Иванаускас на задании, да? Но она хотела тебя, между прочим…
— Что ты несешь? — буркнул Терпухин. — Она нашла себе другого.
— Она верна тебе! Эта женщина смотрела на тебя, как собака на хозяина. Я читал это в ее глазах.
— Ты ее не знаешь. Она меня терпеть не может. Из-за дочери.
— Попомнишь мое слово, ты будешь жалеть, что отказался. Она с тобой еще не то сделает, Юрий…
— Это ты, Валек, женщин боишься, потому что был женат и развелся. А мне с ними делить нечего. Я им никогда не доверял.
— Я им тоже не доверяю. Вот, смотри, еще одна, — сказал Бузуев, указывая на «ночную бабочку», дежурящую на выезде из города. — Может, тормознем?
— Спешить надо, — ответил Терпухин и выжал педаль газа до упора. И напрасно. Метрах в пятидесяти впереди оказалась засада гаишников.
Один из них взмахнул полосатым жезлом, приказывая остановиться.
— Сержант Аникушкин, — представился гаишник. — Прошу предъявить документы.
— Прости, сержант, — решил все уладить по-хорошему Терпухин.
— Ты понимаешь, что ты ехал со скоростью почти сто двадцать кэмэ в час, когда здесь разрешено только шестьдесят! Это грубейшее нарушение! Ты поставил под угрозу жизни людей! К тому же вы только что пили.
Вечер закончился тем, что сержант отобрал у Терпухина водительское удостоверение. Денег на взятку не было.
— Ну что, — вздохнул Терпухин, — потопаем пешочком? А, Валентин?
— Придется… — буркнул Бузуев, покачиваясь на ногах.
— Дела-а! — сказал Терпухин, — Когда-то я охранял резидента тогда еще советской разведки в Кабуле и получил вот такую ма-аленькую пулю. Прямо в колено. Меня, конечно, классно заштопали, но с тех пор не могу долго ходить пешком.
— Что значит ма-аленькую пулю?
— Да есть такое спецоружие. Из толпы стрелять…
— Юра, а сколько раз ты был ранен?
— Да раза три, когда был в Афганистане. Про первый раз я рассказал, во второй раз был ранен, когда мы окружали банду. Уже серьезно. Тогда я почувствовал, что это такое. Ранение, особенно полостное, — серьезная вещь. Слушай, Валек, выхода у нас нет. Надо соглашаться с предложением Полины. Тогда и машину отдадут, и права, и все на свете нас будет.