Понравилось Терпухину и обращение президента России к казачьему собранию. «Священная традиция казачества, — говорилось в нем, — верно служить России. Уверен, что казаки Терека выполнят давний завет предков и всегда будут с честью выполнять свой патриотический долг».
Насчет завета предков и патриотического долга президент верно сказал, подумалось тогда Юрию.
В тот день во Владикавказ прибыло более тысячи делегатов-казаков со всего Северного Кавказа, в том числе Чечни и Дагестана. Представитель президента России вручил свидетельство о внесении Терского казачьего войска в реестр государственной службы. Это свидетельство на государственном уровне подтвердило право казаков формировать свои структурные подразделения по охране и защите родных земель. Атаман Терского казачьего войска генерал Леонтий Шевцов назвал это событие итогом семилетней борьбы казаков-терцев за свое возрождение.
«Возродились, — с горечью подумал Терпухин, выходя к Сычином балку, — а теперь куда ни сунься за помощью, сразу отфутболивают. Мол, у вас есть свое казачье начальство, с него и спрашивайте. Взять хотя бы того милицейского капитана с блок-поста… Иди к Шевцову, мол. Он твой начальник… Вот совдепия!..»
Юрий пошел по краю балка. В том месте, куда станичники обычно стаскивали павших телят, спустился вниз и вскоре наткнулся на обглоданные до глянца кости. «Ага, — мелькнула мысль, — его работа…» Снял автомат с предохранителя и оглянулся. Если зверь обитал в Сычином балке, то он мог залечь в густых кустах жимолости, переплетенных ежевикой.
Терпухин направился к огромному кусту жимолости и еще издали заметил под ним яму, края которой были покрыты мхом. Когда-то он и сам брал глину из этой ямы. Теперь же ветер доносил из нее зловоние. В кустах раздался треск сучьев. Юрий взглянул туда, но ничего подозрительного, кроме качающейся ветки, не увидел. Он чувствовал, что здесь что-то не так, и решил обойти яму кругом. Вскоре в стороне, в камышах, он снова услышал шорох. Юрий пошел на шум и увидел, как далеко впереди, среди камышей, мелькнула серая тень.
«Он!» — подумал Юрий и прижал приклад автомата к плечу. Затем, стараясь не создавать лишнего шума, передернул рукоятку затвора.
Бесшумно ступая, как на боевой операции, Терпухин подошел к камышам и вдруг совсем рядом услышал рычание. Он не видел хищника, но хорошо слышал это злобное, утробное рычание.
Терпухин почувствовал, как его охватил липкий страх. Впервые в жизни он охотился не на человека, а на зверя, и впервые в жизни так боялся. Когда-то Юрию в Приднестровье приходилось ходить по заросшему точно такими же камышами правому берегу Днестра, выслеживая снайперов-наемников. Задача осложнялась тем, что снайпера надо было взять живьем, именно живьем, чтобы создать политическую шумиху. Ведь среди наемников были и румыны, и славяне, и даже австрийцы, любители острых ощущений. Но даже тогда его не пробирал такой смертельный ужас, а душа не уходила в пятки, как сейчас.
Однажды Терпухин попался на уловку неприятеля и оказался в окружении доброго десятка вооруженных людей. Поначалу струхнул, но когда понял, что его окружили не молдаване-националисты, а обычные наемники непонятной национальности, от сердца отлегло. Он мог бросить оружие и сдаться в плен. С улыбкой. Потом его выменяли бы на точно так же попавшегося джентльмена удачи. Впрочем, сам он не был джентльменом удачи. Особенно в Приднестровье. Представители каждой коренной или укорененной нации преследовали свои интересы. Национально озабоченные украинцы помогали приднестровским русифицированным воевать против молдаван, на стороне которых воевали точно такие же национально озабоченные украинцы, ведшие борьбу против «москалей».
Впрочем, это все досужие размышления. Жизнь спецназовца, особенно такого вышколенного, приобретшего богатый опыт ведения войны спецметодами, имеет определенную, высчитанную по международным методикам цену в долларах, фунтах и марках. Дрожание в коленях при расчетах не учитывается. Это личное дело каждого.
Разумеется, волка как такового Терпухин не боялся. Какой может быть страх, если у тебя в руках такое грозное оружие, как автомат Калашникова! Юрий испытывал даже некоторое наслаждение от того, что боялся, просто боялся, как ребенок боится темного чулана. Испытывая это естественное человеческое чувство, Юрий мог надеяться, что однажды к нему вернутся и более благородные и глубокие чувства. Любовь, к примеру.