Юрий, перебивавшийся сухомяткой, уже учуял аппетитный запах чего-то мясного. А сама Катя, одетая в новое платье с коротким рукавом, слегка подтолкнули его к дому. Юрий поймал ее обнаженную руку и един сдержался, чтобы не поцеловать эту руку.
В доме он, по причине отсутствия электричества, зажгли керосиновую лампу, и в этом полумраке летнего номера Катя развернула пакет и стала хозяйничать. наблюдал за ее плавными движениями. Он сравнивал Катю с ее матерью, и сравнение, бесспорно, было в пользу дочери.
Да, счастлив будет тот мужчина, который будет твоим, — произнес Юрий, оглядывая накрытый на скорую руку стол.
А ты не хочешь быть моим?
Ю оставил вопрос без ответа.
они уселись за стол, Терпухин почувствовал, что от девушки исходит тепло.
Ты вся пылаешь, от тебя можно загореться, —
Загореться? — насмешливо переспросила девушка. У тебя что, нет огнетушителя?
Катя посмотрела на Терпухина и рассмеялась. Тот рассмат девушку в тусклом свете керосиновой
«Почему меня интересуют в женщинах лицо и волосы? — подумал Терпухин. — Возможно, потому, что они всегда открыты, остальное скрыто одеждой.»
— Почему ты на меня так смотришь? — спросила Катя.
— Как?
— Как на микроб в микроскопе… Изучаешь, что ли?
— Да, изучаю.
— Я что, в самом деле для тебя микроб? — в голосе у девушки послышались обиженные нотки.
— Микроб не микроб, но я должен знать, с чем имею дело.
— Не с чем, а с кем, — примирительным тоном произнесла Катя и вдруг деловито сказала: — Если хочешь, я разденусь…
Юрий вскинул брови. Уголки губ неодобрительно шевельнулись. Рука девушки застыла на перламутровых застежках платья.
— Ну, тогда не глазей, а лучше попробуй вот этого вина.
Терпухин выпил и некоторое время старался не смотреть на пришедшую к нему девушку, но не мог перебороть себя.
— Ты, Юра, гипнотизируешь меня, как удав, — недовольно сказала Катя, маленькими глотками пробуя вино.
— Я твое платье рассматриваю…
— Нет, не платье…
— Платье. Оно у тебя замечательное.
— Далось тебе это платье! У тебя в глазах написано, что тебе нужно…
— И что же? — спросил Терпухин, едва сдерживая частое дыхание.
— То, что под платьем. Вас, мужиков, только это и интересует, а потом, как обнаружите, что там то же самое, что и у всех остальных нормальных баб, так сразу в кусты. Кстати, как ты в самом деле находишь мое платье?
— Да, у женщин два украшения — волосы и платье, — вздохнув, сказал Терпухин. — Но твое платье и счет не идет, потому что его, как ты сама сказала, можно и сбросить…
Непрошеный гость
Неожиданно их внимание привлек резкий царапающий звук, словно провели гвоздем по стеклу. Терпухин резко отстранился от девушки и погасил керосиновую лампу. В его руке появился пистолет, который был у него всегда наготове. Замерла и Катя. Звук больше не повторялся. Юрий успокоился, отложил пистолет в сторону и вновь зажег лампу.
— Так о чем мы говорили? — спросил он.
— О платье… Вернее, о том, что его можно сбросить.
— Да, да! Сбросить для того, чтобы показаться во всей красе. Особенно при таких волосах…
— Да какие у меня волосы, так, копна.
— Не каждому дано иметь такую копну.
— Я бы вообще коротко подстриглась, да мать против.
При упоминании о матери Терпухин переменился в лице, но, к счастью, Катя не заметила этого.
— Неужели ты до сих пор слушаешься мамочку? — спросил Юрий.
— Она терпеть не может короткие стрижки. А если увидит по телеку лысых девок, готова телевизор разбить…
— Вообще-то она права, — вздохнул Терпухин. — Я тоже считаю, что у женщины волосы, особенно их цвет, — главное. И естественный беспорядок в волосах придает женщине особый шарм, вот как у тебя…
Терпухин обнял Катю и приник губами к ее шее. Немного отстранившись, она обернулась и, искоса лукаво взглянув на Юрия, сказала:
— Что это ты, как пацан, со спины целуешься?