По сторонам дороги толпились люди: мужчины, старики, дети, поодаль стояли облаченные в черное женщины. Не скрывая любопытства, все смотрели на незнакомое в этом краю казачье воинство.
На городской площади от толпы отделились несколько всадников. Впереди на сером, в яблоках, коне гордо восседал горец с седой бородой.
— Это — шемхал Тарковский, — предупредил Матвея Ивановича проводник из местных, выполнявший одновременно и роль переводчика, драгомана. — Его имя Бамат.
Матвей Иванович подъехал к старику и, отдав честь, представился.
Старик ответил поклоном, с достоинством заговорил.
— Он, шемхал Тарковский, рад приветствовать в своем владении доблестные русские войска и был бы счастлив видеть генерала гостем своего дома.
Платов чувственно приложил руку к груди.
Вечером генерал в сопровождении нескольких офицеров и драгомана направился в дом шемхала. Они долго ехали по улочкам с глухими стенами домов и каменными заборами, поднимаясь по склону Тарковской горы. Улицы там были узки, встречные всадники, завидя их с перекрестков, останавливались, чтобы уступить дорогу.
Наконец кавалькада добралась до нависшей каменной стены, у которой прилепился большой двухэтажный дом.
— Вот мы и у шемхала, — сказал проводник, останавливая лошадь у ворот с массивными башнями по бокам. Между башнями над воротами находилось каменное помещение с узкими бойницами вместо окон.
Матвей Иванович оглянулся. Внизу лежал весь город: плоские крыши домов казались беспорядочно уложенными плитами, сходящими вниз ступеньками.
Через ворота они вступили во двор, где в окружении свиты стоял Бамат.
— А вот это, — картинно протянул он руку в сторону колодца под крышей, — памятная для всех необыкновенность. Испейте, пожалуйста.
Нукер быстро выбрал веревку, ловко подхватил наполненное доверху ведро и, зачерпнув из него железным ковшом, поднес Матвею Ивановичу.
Разгоряченный дневной жарой, Платов с удовольствием выпил холодную до ломоты зубов воду.
— Хороша, благодарствую, — обтер он усы.
— Нет-нет, совсем не в этом ее необыкновенность! — с достоинством горца произнес шемхал. — Из этого колодца, вот этим самым ковшом пил воду сам российский император Петр Великий. Ковш для меня дороже скакуна.
Он бережно вытер посудину и передал слуге.
В большом, украшенном коврами помещении шемхал усадил генерала на почетное место. Засучив широкие рукава чекменя, принял поднесенную на серебряном блюде надрубленную баранью голову и, разломив ее, протянул половину гостю:
— Хозяин счастлив разделить с гостем лучший кусок угощения.
Было много тостов, в которых хозяин и сидевшие за столом заверяли генерала о своей верности русской императрице и готовности с оружием выступить против персидского завоевателя…
А на следующий день отряд проходил через селение Буйнаки, и русские офицеры были гостями сына Бамата, Мехтия, горячего, полного энергии и сил человека лет тридцати.
— Только скажите, и народ наш выступит вместе с вами против Ага-Мохамеда, — возбужденно говорил он, провожая русских гостей.
— Спасибо, мы сами справимся.
— Почему сами? Наши джигиты готовы идти с вами.
— Сколько же таких? — полюбопытствовал Матвей Иванович.
— Три сотни, — отвечал в запальчивости Мехтий. — Впрочем, нет: пойдет четыре сотни джигитов. Завтра же выступим!
— Хорошо, Мехтий. Об этом доложу графу Зубову. Как он решит, так и будет.
На следующее утро казаки продолжали путь.
Оставив полк на своего помощника Кирилла Багратиона, Платов поспешил к главнокомандующему, чтобы доложить о прибытии. Большой цветастый шатер, где размещался Валериан Зубов, был виден издалека. Он стоял на небольшой возвышенности в окружении многочисленных кибиток и палаток. У полосатых грибков маячили солдаты охранения. А поодаль в строгом равнении развернули жерла стволов в сторону Дербента четыре пушки, а еще две глядели на горы.
Проходя мимо одной кибитки, Матвей Иванович увидел высокого, под стать ему самому генерала. Холодные серые глаза, несколько великоватый нос, на щеке большая родинка. Слепила белизной накрахмаленная рубаха с кокетливыми рюшками, играли искрами перстни на руках.
— Честь имею! Генерал Платов, — представился он незнакомцу.
— Вы — Платов? Я так и подумал, — отвечал тот, рассматривая атамана с нескрываемым любопытством. — Я есть генераль Беннигсен. Барон. Командир бригады кавалерии.