Один из посланных за подмогой казаков сумел доскакать до станицы, где находился гусарский полк Бухвостова и казачий полк Уварова. Гусары бросились на помощь товарищам.
В тот памятный день 3 апреля 1774 года казаки не только выстояли, но и нанесли большие потери турецкому отряду. Это сражение у речки Калалах, что впадает в степной Егор лык, было для молодого командира памятным: здесь он уверовал в свои силы, стойкость и мужество казаков.
Через два дня полковник Бухвостов доносил: «Войска Донского начальник Платов, будучи в осаде от неприятеля, оказался неустрашимым, ободрял своих подчинённых, почти в отчаяние приходивших, и удерживал их в слабом своём укреплении до моего к ним прибытия; полковник Ларионов следовал примеру храбрости».
Когда доставили тело хорунжего, изрубленное ятаганами, Платов склонился над ним.
— Ты сохранил, Фрол Авдеич, честь и славу Войска Донского. Хотя и постигла тебя смерть, но ты победил её своим бесстрашием.
Казака похоронили с почестью на голом, обдуваемом ветром пригорке.
После той битвы о Платове говорили, как о бесстрашном и везучем начальнике, да к тому же ещё и молодом годами…
«Что же помогло тогда устоять против многократно превосходящего врага? — размышлял Платов. — Конечно же, прежде всего выучка казаков. Не зря учил и требовал от каждого умения владеть оружием: ловко действовать пикой да клинком, без промаха стрелять.
И всё? Нет, ещё помогло крепкое товарищество. Каждый знал того, кто дрался рядом; большинство из одних станиц, вместе росли, дружили. Служба ещё более сплотила. Что ни говори, а войсковое товарищество — великая сила».
И ещё был уверен, что если б он, командир Платов, не проявил твёрдости духа, не миновать бы всем турецкого плена. Уверенность в победе терять нельзя, в каком бы трудном положении ни оказался.
Глава 2
ПОД НАЧАЛОМ СУВОРОВА
У ОЧАКОВА
После сражения на реке Калалах случилось дело и на Кубани. В полустах вёрстах от Азовского моря полк Платова столкнулся с неприятелем. Не раздумывая, казаки бесстрашно врубились в боевой порядок и обратили турок в бегство. Преследуя врага, они ворвались в селение и захватили там орудия и большие запасы продовольствия.
В посланном в Петербург донесении вновь отмечалась удаль молодого войскового старшины. В ответ пришёл ордер с повелением немедля направить Матвея Платова в столицу.
Его охватила оторопь: «Неужто в чём провинился? Иль плохо нёс службу?» Однако повеление нужно было исполнять, и он отправился в далёкий путь.
В сопровождении генерала его провели к самому Потёмкину, вершившему при императрице военные (да и не только военные) дела.
Выслушав генерала, а потом и рапорт молодого войскового старшины, сидевший за столом человек с чёрной повязкой на глазу долго сверлил Матвея одним глазом.
— Так ты и есть тот самый Платов? — Потёмкин поднялся, и Матвей поразился его могучей фигуре. И голос у него был под стать виду: сильный, словно труба. — Сколько ж лет тебе?
— Двадцать три, — ответил войсковой старшина. Взгляд Потёмкина потеплел. Возможно, глядя на стоявшего пред ним стройного казака, ему вспомнилась собственная молодость. В шестнадцать лет он стал рейтаром, а вскоре вахмистром. Кто знает, как сложилась бы дальнейшая служба, если б не встреча с императрицей.
— Звания армейского не имеешь?
— Никак нет.
— Будешь иметь.
Об армейских званиях среди казаков ходили анекдоты. Считалось, что командир казачьего полка есть полковник. Но в табели о рангах он приравнивался армейскому майору. И когда приходил указ о возведении иных казачьих начальников в армейские чины, казаки подшучивали: «Нашему-то начальнику немало подфартило — из полковников сразу возвели в майоры».
На следующий день Потёмкин представил Матвея самой императрице.
— Вот он, матушка, и есть тот самый Платов, о котором проявить интерес изволила. Казак из станицы Черкасской.
Матвей стоял ни жив ни мёртв.
Затянутая в корсет, пышущая здоровьем и красотой, Екатерина смотрела на него с тем любопытством, с каким бы рассматривала диковинную вещь. Матвея поразил не столь её величественный вид, как властный взгляд.
— Как речку-то именовали? Ты что, оглох? — переспросил Потёмкин.
— Калалах, — выдавил из себя Матвей. Последовал новый вопрос, тот же, что задавал и Потёмкин.