— Сколько было-то басурманов? — поинтересовалась Екатерина.
— Много, ваше величество, считать не можно было. Только нас-то было два полка: ларионовский да мой.
— Он, Ларионов, тож казак?
— А как же!
Екатерина села в кресло, указав Матвею место напротив.
— Сказывай всё, как было.
Подавляя волнение, Матвей стал рассказывать, как среди ночи, испытывая тревогу, приникал ухом к земле, чтоб услышать неприятеля, как Фрол Авдотьев объяснял, почему ночью птица не спит.
Екатерина слушала со снисходительной улыбкой, которая и ободряла и настораживала. И Матвей вдруг, не выдержав, спросил:
— Ваше величество, может, я гутарю не то?
— Нет-нет, всё так, — успокоила она.
Когда аудиенция кончилась, Екатерина спросила, где он остановился.
— В казачьих казармах, матушка, — ответил за него Потёмкин.
— В следующий раз покои для такого молодца и здесь, во дворце, найдутся.
По выходе из кабинета Потёмкин покровительственно похлопал его по плечу: угодил, мол, императрице. И приказал:
— Отправляйся к месту службы. О тебе буду помнить. Нужен будешь — вызову.
Ждать пришлось недолго.
Осенью на Урале занялось зарево мужицкой смуты, поднятой беглым с Дона Емелькой Пугачёвым. Словно лесной пожар, она разрослась, переметнулась на Поволжье, к ней потянулись тысячи обездоленных, Петербург встревожился, перепуганная Екатерина приказала высвободившиеся после заключённого летом мира с Турцией войска направить против бунтовщиков.
Двадцать пехотных и кавалерийских полков, возглавляемых боевыми генералами, поспешили к Поволжью. Был призван сюда и Александр Васильевич Суворов.
Для защиты Москвы к столице стянули лучшие российские полки: Новгородский, Владимирский, Воронежский. Туда же направили и казачий полк Платова.
В сентябре Пугачёва схватили, а в январе 1775 года казнили. Восстание пошло на убыль. Платов с полком возвратился на Дон. Однако волнение не угасло совсем. То там, то тут объявлялись пугачёвцы, вспыхивали бунты.
В начале осени войсковой атаман Алексей Иловайский вызвал Платова.
— Садись и слушай, — указал он на табурет и достал из ящика стола бумагу. — Воронежский губернатор генерал-майор Потапов просит, чтобы Донская войсковая канцелярия помогла в розыске злодейских партий, кои у него объявились. Собирайся, Платов.
— Когда ехать-то?
— Нужно дать время казакам на сборы. Мы сочинили бумагу, покуда она ещё дойдёт до станции… Эй, урядник! — Атаман хлопнул по столу. В дверях вырос дежуривший казак. — Кликни-ка хорунжего-писаря!
В ожидании писаря атаман с самодовольным видом вышагивал по кабинету. Войсковым атаманом он стал недавно: Екатерина своим назначением отметила его усердие в поимке Пугачёва.
— Под твоим началом, Платов, будет две сотни. Смутьянов там не великое число. Возьмёшь сто казаков хопёрских да ещё с медведицких и бузулукских станиц. А сборное место в станице Михайловской на Хопре. Каждый прибудет о дву конь с оружием и месячным провиантом. Это уж ты сам проверь, через старшину Осипа Лощилина мне донесёшь. А как все прибудут и обозначится отряд, так в Хопёрской крепости на всю команду получишь порох и свинец…
Вошёл с большой книгой под мышкой писарь, немолодой, с вислыми усами.
— Читай, что сочинил, — приказал ему Иловайский.
Писарь откашлялся и скрипучим голосом начал:
— «Рапорт войскового атамана Войска Донского Алексея Ивановича Иловайского Григорию Александровичу Потёмкину о наряде двухсот казаков во главе с походным полковником Матвеем Ивановичем Платовым для поимки восставших в сёлах: Боцманов посёлок, Троицком, Кипец, Вяжли и Чернавке, 3 сентября 1775 года…»
В распоряжении указывалось, что надлежало делать казачьей команде по прибытии её на место. Расписывалось в деталях, и Платов понял, что переписано всё из столичной бумаги. Слушал со вниманием, чтобы не пропустить чего и не запамятовать…
Возвращался Матвей с досадной мыслью, что опять уезжает из Черкасска. А ведь надеялся сыграть свадьбу, и всё уже сговорено. Невесту подобрали без него: отец высмотрел. Статная да пригожая Надежда — дочь бывшего войскового атамана Степана Ефремова. Сам Ефремов попал в опалу, зато приданое за дочью превеликое. Да и лестно было породниться со знатнейшей семьёй первейших на Дону богатеев.
Выехал Матвей из Черкасска через три дня, а пока добирался да собирал на месте команду, прошёл целый месяц. В Боцманов посёлок, где поначалу обнаружили бунтовщиков, казачья команда попала лишь 10 октября.