Что ж, если они… надо хотя бы вызнать, куда идем-то? Впрочем, это и так ясно – на Белоозеро. А вот кто напал? Кто преследует?
– Кого пасемся-то? – Егор повернул голову к проснувшемуся напарнику. – Волков, что ли?
– А что нам волков-от пастись? – поднявшись на ноги, потянулся Чугреев. – Он, волк-то, не дурак, понимает: нападать на четверых – себе дороже. Был бы из нас кто один – накинулись бы давно всей стаей, и сало б медвежье не помогло!
А вот это уж точно – не помогло бы. Одному в зимнем лесу – смерть быстрая и лютая. Волки! Потому-то Вожников давным-давно отбросил мысль просто кинуть своих более чем странных спутников да двинуть обратно одному. Ага, двинешь, как же! Быстро чьим-то завтраком станешь. Или обедом, ужином – тут уж без разницы. Тем более сейчас, когда вот оно как все обернулось… или – не обернулось еще? Проверить бы… Вот ежели еще в лесу какая-нибудь деревня встретится – без телевизионных антенн-тарелок, без электричества, вообще без современных вещей… Ладно, пускай не деревня, пусть – просто люди. Если они – по облику, по оружию, по повадкам тоже из Средневековья, тогда уж все ясно будет… Невероятно, но факт!
Егору, конечно же, очень не хотелось бы, чтоб так было, но… Вещи-то говорили сами за себя, и весьма красноречиво. В отличие от обычных людей, историческими реконструкциями не занимавшихся, Вожников это очень хорошо понимал. И если все так, то что теперь? Продолжать сомневаться, старательно обманывая самого себя? Зачем?
Чуть отойдя, Антип шумно помочился в снег и махнул рукой:
– Ладно, спи, Егорий, моя нынче череда сторожить – уж до утра.
– А эти? – Вожников кивнул на храпящих братьев. – Их-то когда череда придет? Или вся наша будет? Слушай, Антип, ты так и не сказал – кто они вообще такие-то?
Чугреев посмурнел:
– Про то нам с тобой знать не надобно, говорил ведь уже. Знай, что люди они непростые – того и хватит.
– Хм, непростые, – не унимался молодой человек. – Бояре, что ль?
– Бояре? – Антип замялся и махнул рукой. – Ну, считай, что так.
Подвинув лапник поближе к тающему костру, Вожников молча улегся спать. Вот и поговорили, блин. Ничего нового не узнал. Хитрые – чужого человека пасутся… тьфу ты – опасаются!
Утром встали и снова прошагали весь день, сделав лишь небольшой привал – слегка подкрепиться. Егор мало-помалу приноравливался к такому темпу, но все равно едва за своими спутниками поспевал, вернее – они его все время подгоняли. После полудня вышли на широкий зимник, через пару верст спускавшийся через болото к реке, судя по всему – Колпи или Лиди, никаких других в здешних местах – пусть и в Средневековье – не должно было быть.
Ох, скорей бы… скорей бы показалась деревня или какие-то люди, скажем, охотники…
Надо будет уговорить Борисовичей остановиться там на ночлег, а потом… А что потом? Уйти в леса одному – опасно и глупо. Да и не отпустят его, среагируют обязательно – Иван Борисыч из лука белку в глаз бьет, да и братец его, Данило, и тот же Антип не многим-то в меткости уступают.
Обе речки, и Лидь, и Колпь, Егор знал – хаживал на байдарках (и не один раз), когда еще был школьником, но с той поры больше не довелось, потому и насчет деревень-поселков молодой человек был не очень уверен, не зная в точности, где они располагались. Тем более, если они древние. Люди-то, конечно, тут и в Средние века жили… Только вот конкретно – где? Понятно, что где-то около реки, но…
Молодой человек посмотрел под ноги: если предположить, что эта вот речка Лидь, то там – вот здесь уже, должна быть железная дорога и станция – Заборье, а за ней – Тургошь. Но нету железки! И поездов что-то не слыхать. А ведь должны были дойти уже!
Господи… во попал-то! Господи-и-и-и…
Жуткая тоска навалилась на Егора, так, в тоске этой, он и уснул, хорошо хоть кошмары не снились.
С утра ярко сверкало солнышко, а вот в полдень повалил хлопьями снег, густой, совсем еще зимний. Мягко падал на плечи, словно издевался – вот вам весна! А подождите-ка до мая! Уж тогда, так и быть, может, и растаю, а до той поры – ни-ни, даже и не надейтесь.
Еще вчера с надеждой высматривающий признаки близкой цивилизации Вожников нынче заметно приуныл, даже шел тише, полностью погруженный в свои невеселые мысли, что немедленно вызвало реакцию беглецов: