Устя только вздохнула тихо на первый теплый и свѣтлый лучъ, скользнувшій на нее, и молчала, не спуская глазъ съ лежащаго предъ ней мертвеца. Черты лица его уже нѣсколько измѣнились, но онъ лежалъ головой къ ея ногамъ и полуопущенныя вѣки скрывали отъ нея его взглядъ.
Орликъ изрѣдка косился на тѣло сурово и досадливо… Лежащій на днѣ лодки юноша, будто щурясь отъ солнца, глядѣлъ мутнымъ взоромъ своихъ мертвыхъ глазъ прямо на него.
— Зачѣмъ ты про островъ надумалъ, атаманъ? спросилъ наконецъ Орликъ.
— Чтобы тутъ былъ… Чтобы не отрыла команда… другая и не увезла въ городъ. Чтобъ никто не зналъ… Этимъ двумъ надо будетъ тоже строго указать. Лысый не скажетъ. А вотъ Бѣлоусъ.
— Заставлю молчать, коли пообѣщаюсь застрѣлить, выговорилъ Орликъ.
— Я на тебя и полагалась… Ты обѣщалъ все исполнять… Побожися, Орликъ, что его не увезутъ съ острова въ городъ.
— Вотъ тебѣ Господь. Не мудрено вѣдь. Мы не разболтаемъ. А этихъ двухъ — говорю — не боюсь. Лысый — малый добрый, а Бѣлоусъ не посмѣетъ. Только вѣдь намъ, Устя, надо скорѣй уходить. Самъ ты сказываешь про команду. Когда мы тронемся? Завтра бы надо… За Волгу, на Узеня, въ скиты. Такъ вѣдь. А?
— Ладно. Вы завтра… а я сегодня…
Орликъ удивился и переспросилъ, но Устя, снова глубоко задумавшись, не отвѣтила. Онъ смолкъ тоже и подумалъ: «Послѣ. Успѣется. Захочетъ спѣшить, я всѣхъ сегодня подыму».
Наконецъ, лодки приблизились къ большому острову, гдѣ недавно еще бились разбойники съ бѣляной. Устя вышла на берегъ и пошла озираясь… Шагахъ въ сотнѣ отъ берега росла большая развѣсистая ракита… Устя остановилась и обернулась…
Орликъ съ остальными уже несъ тѣло на холстѣ.
— Вотъ здѣсь! вымолвила Устя тихо, показавъ на землю подъ ракитой. И вдругъ она подняла голову и оглянула чистое голубое небо и восходящее солнце…
И дѣвушка вздохнула легко, спокойно, свободно… будто какую тяжесть роняя съ души.
Она отошла и сѣла опять около тѣла, положеннаго на травѣ. Живо принялись молодцы за работу и быстро высокая куча песку наворотилась около продольной ямы. Бѣлоусъ и Лысый уже скоро стояли по поясъ въ вырытой могилѣ… Орликъ отбрасывалъ и придерживалъ лопатой землю, которая снова ссыпалась съ кучи назадъ въ яму.
— Ну… вымолвилъ онъ, наконецъ, взглянувъ на дѣвушку. Онъ хотѣлъ сказать: «готово», но слово это не вымолвилось.
Дѣвушка задумчиво глянула на копающихъ, очнулась будто отъ сна и вопросительно смотрѣла.
— Буде! Довольно! сказалъ Орликъ.
— Нѣтъ… еще… тихо отозвалась она. — Бываетъ, что здѣсь половодьемъ заливаетъ, да надо тоже и…
Она хотѣла сказать «шире», но смолкла.
— Ну копай, ребята, — чтобы выше головы была, приказалъ Орликъ.
— Песокъ! Не тяжко копать-то! охотливо отозвался Лысый, снова усердно запуская лопату, но однако съ кряхтѣньемъ отъ раны выкидывая землю наверхъ.
Скоро яма была и больше, и глубже… Одна голова Бѣлоуса торчала изъ земли, а Лысаго было и не видно.
— Ну, вотъ… вымолвила она подходя… Вылѣзайте. Спасибо вамъ.
Когда оба мужика вылѣзли, Устя поглядѣла въ яму, потомъ снова также подняла голову и оглянула все ясное небо…
Затѣмъ она бросила холстъ въ яму, потомъ нагнулась, присѣла и, упершись руками за край, легко соскользнула на дно.
— Что ты! удивился Орликъ.
— Я его приму и уложу.
— Дозволь я самъ. Гдѣ-жь тебѣ. Помилуй. Тяжело…
— Нѣтъ, нѣтъ… Не перечь, Орликъ. Помни, обѣщалъ… Подавай тише. Я смогу принять одна.
Всѣ трое подняли тѣло и, держа подъ плечи, стали медленно спускать въ яму…
Дѣвушка приняла мертвеца въ объятія и лицо ея ожило и озарилось на мгновенье. Странное, восторженное выраженіе этого блѣднаго лица поразило Орлика. Она радовалась, какъ еслибъ ей возвращали его вновь живого и невредимаго. Съ трудомъ, напрягая всѣ силы, дѣвушка осторожно приняла это тѣло съ висящими руками, съ поникнутой на грудь головой и заботливо уложила его на холстѣ. Затѣмъ она долго глядѣла на него, наконецъ, выпрямилась и начала креститься. Бѣлоусъ и Лысый невольно поснимали шапки и стали тоже креститься… Орликъ вздохнулъ, но шапки не снялъ.
— Бѣлоусъ и ты, Иванъ… заговорила дѣвушка кротко, — вы не разбойники и не душегубы… Обѣщайте не сказывать никому, что здѣсь могила. Пусть никому невѣдомо будетъ.
— Что-жь? Зачѣмъ? съ чувствомъ отозвались оба заразъ.
— Ну, вотъ спасибо… Помилуй Господи и меня… Ну, закапывай!..
Она шевельнулась, доставая что-то изъ рубахи, потомъ взмахнула рукой и что-то ярко блеснуло. Ахнувъ тихонько, она осунулась и упала на тѣло…