Привязавъ обоихъ коней, молодецъ пошелъ на Лысаго и нагайкой машетъ. Мужикъ ждетъ растопыря руки и дивится.
— Что за притча, знаетъ проѣзжій, какъ меня звать; должно знакомый.
Подошелъ молодецъ совсѣмъ, да и говоритъ:
— Тебѣ это кто-жь указалъ своихъ-то бить. А?… Собачій сынъ.
— Батюшки-свѣты! заоралъ Лысый. Ехоръ Иванычъ…. Родной…
Передъ нимъ стоялъ эсаулъ ихъ-же шайки, Егоръ Иванычъ, или Орликъ прозвищемъ.
— Прости, родимый! повалился Лысый въ ноги эсаула. Ехоръ Иванычъ…
Но Орликъ сгребъ Лысаго за волосы и началъ шлепать его нагайкой по спинѣ.
— Ехоръ Иванычъ! Ехоръ Иванычъ…
— Знай своихъ… Не пали изъ ружей по своимъ… собачье отродье…
— Ехоръ Иванычъ, родной, вопилъ Лысый, и каждый ударъ нагайкой по спинѣ ошпаривалъ его будто кипяткомъ.
Долго среди Козьяго Гона раздавалось и по затишью ночному далеко разносилось шлепанье орликовой нагайки и крикъ мужика.
Усталъ эсаулъ махать да шлепать и бросилъ, а Лысый въ жару и въ поту насилу на ноги всталъ.
— Теперь дурень будешь помнить… выговорилъ Орликъ и, повернувъ, пошелъ къ конямъ.
— Ехоръ Иванычъ, прости… Атаману не ховори, родимый! Не буду николи. Вотъ-те Христосъ, если я кохда… Родимый! взмолился Лысый, догоняя эсаула.
— Ладцо, ладно… деревянная голова… Подъ, бери ружье и за мной въ Яръ. Нечего тебѣ, дураку, тутъ сидѣть.
— Прости, родной. Атаману-то…
— Ладно. Скажи спасибо, шалый чортъ, обернулся эсаулъ, что я тебя самъ вотъ здѣсь сейчасъ не ухлопалъ.
И Орликъ, доставъ изъ-за пояса пистолетъ, наставилъ его въ лицо Лысаго.
— И теперь вотъ еще руки чешутся…. такъ бы вотъ и положилъ на мѣстѣ.
Лысый опять упалъ на колѣни.
— Ну, подъ, ружье бери. Да за мной.
Орликъ подошелъ къ конямъ и, отвязавъ обоихъ, сѣлъ на своего. Лысый побѣжалъ за ружьемъ въ кусты.
Эсаулъ, сидя на конѣ, поглядывалъ на то мѣсто, гдѣ въ него выпалилъ Лысый, и ухмылялся добродушно.
— Ишь вѣдь дуракъ! ворчалъ онъ, ухмыляясь. Спасибо мужланъ, мужикъ. Отродясь ружья не видалъ, а то бы вѣдь насквозь прохватилъ. Такъ бы и положилъ! И чортъ его знаетъ еще, какъ его, дурака, угораздило маху дать на трехъ-то саженяхъ разстоянія. Вотъ бы атамана-то одолжилъ, кабы меня убилъ. Ахъ, дурафья.
Лысый прибѣжалъ съ ружьемъ и опять взмолился эсаулу.
— Ладно! Иди ужь…
Орликъ двинулся, а мужикъ, съ трудомъ поспѣвая, зашагалъ за нимъ.
— Ахъ, ты, Хосподи! шепталъ онъ. Вотъ тебѣ и наразбойничалъ! Своего эсаула! Ахъ, Хосподи. Видно и въ душехубствѣ-то сноровка да охлядка нужна.
— Давно не ѣлъ, чортово рыло? спросилъ его Орликъ послѣ верстъ четырехъ пути.
— Съ утра, Ехоръ Иванычъ…
— На вотъ, дурафья… грызи.
И эсаулъ, усмѣхаясь, досталъ изъ за пазухи и бросилъ мужику на дорогу ломоть хлѣба. Лысый поднялъ и началъ уплетать на ходу.
XIII
Рано утромъ Орликъ въѣхалъ въ Устинъ Яръ, и вѣсть о возвращеніи эсаула изъ города живо облетѣла всѣ хаты… Туча молодцевъ повалила къ его дому поклониться и поглядѣть на него. Даже лютый Малина пришелъ «почтенье отдать». Орликъ привезъ добрую вѣсть, что бѣляна съ товаромъ пройдетъ мимо нихъ въ скорости.
Перездоровавшись со всѣми, Орликъ, веселый, добродушный, всякому сказалъ доброе слово. Тутъ-же разсказалъ онъ про Лысаго, какъ тотъ его чуть не убилъ. Заревѣла толпа и чуть-чуть было не разнесла Лысаго на клочки. Но Орликъ заступился и не велѣлъ трогать мужика, извиняя его тѣмъ, что онъ не за свое дѣло взялся, — палить по прохожимъ. Затѣмъ эсаулъ собрался къ атаману, и вся толпа проводила его до развалины.
Устя ужь зналъ о пріѣздѣ Орлика и встрѣтилъ его на крыльцѣ.
— Здорово, Орликъ. Ну что? Какъ?
— Слава Богу! Здравствуй. Ты какъ можешь, весело отозвался Орликъ. Поцѣловаться можно.
— Отчего… усмѣхнулся Устя. И атаманъ съ эсауломъ расцѣловались три раза.
Орликъ объявилъ объ идущей бѣлянѣ. Атаманъ обрадовался. Они вошли въ домъ и поднялись по лѣстницѣ на верхъ.
— Ишь вѣдь… Давно-ли я уѣхалъ, а ужь атаманъ мой еще похорошѣлъ! усмѣхнулся Орликъ, поднимаясь по ступенямъ.
— Полно ты лясы-то точить. Болтушка! ворчнулъ Устя. Ну, садись. Разсказывай, когда бѣляна будетъ…
— Да черезъ день будетъ. Надо готовиться… Ну, а всѣ дѣла наши ни шатко, ни валко… а хорошаго тоже немного. Про Измаила знаешь?
— Знаю — отъ Чернаго.
— Про воеводину тещу тоже знаешь. Что, драчлива?
— Знаю.
— А деньги взяла?
— А ты какъ полагаешь? добродушно улыбнулся Орликъ съ самодовольствомъ.
— По лицу твоему вижу, что взяла!