Видимо, в это время узнал о нем и Потемкин. С марта 1774 и по апрель 1776 года, как раз во время описываемых нами событий, он был «фаворитом», официальным возлюбленным Екатерины Второй. Может быть, в это время они и газеты вместе читали. Ведь всего два месяца, как любовники, — ясно, что живут душа в душу.
О Платове узнали. Не более. До потемкинской любви к нему было еще далеко, до следующей турецкой войны, когда взлетел вдруг Платов и воссиял. А пока, кроме медали, ничего особого не случилось. «Дальнейшая служба Платова не принадлежит Кавказу», — писал далее Потто. Еще как принадлежит! Другое дело, что ничего не было известно об этой службе, ибо и после Калалаха остался Матвей Платов обычным донским полковником, лихим, совершающим подвиги, что было в порядке вещей, так как донских полковников, совершающих подвиги, в России было много.
Вернемся к Платову, к Бухвостову, к Девлет-Гирею, чье войско рассеялось, как дым. Хорошо же было войско! Закубанские хищники, отчаявшись поджиться на Дону и в ногайских стойбищах, покинули незадачливого хана. Однако Девлет-Гирей не пал духом, неожиданные волнения в Чечне и Кабарде увлекли его под Моздок, откуда, вновь разбитый, он бежал к Чегему.
Отряд Бухвостова на плечах бегущего противника достиг Кубани, перешел ее вброд и здесь втянулся в бои с черкесами. В начале июня Бухвостов с гусарами и полковники Уваров, Платов и Данилов с казаками в жестоком бою разбили «громадное скопище черкесов» у города Копыл (ныне Славянск-на-Кубани). В разгар битвы Бухвостов и Уваров ворвались в сам город, где захватили тридцать четыре турецкие пушки. За этот подвиг Бухвостов был награжден орденом Святого Георгия третьей степени. Весь июль и начало августа над Кубанью гремели выстрелы. Наконец стало известно, что в Кучук-Кайнарджи подписан мир. Беспокойного Девлет-Гирея сами турки обвинили в том, что он все время преследовал личные цели, хотел объединить всех татар и сделаться независимым от Турции. Султан Абдул-Гамид велел схватить хана и доставить в Константинополь. На Кубани и Тереке стало потише. «Кабарда, татары и Чечня, не смея повторять открытых нападений без поддержки Турции, занялись своими, искони неразрешимыми и нескончаемыми распрями…» — пишет историк. Полк Матвея Платова с Кубани был переброшен в Россию «гонять самозванца Пугача».
Глава 5
ПУГАЧЕВЩИНА, СЕЧЬ И ВЫГОДНАЯ ЖЕНИТЬБА
Следующие десять лет служебной биографии Платова бесцветны, и особого продвижения по службе нет. А ведь это лучшие годы в жизни человека, от двадцати до тридцати. На что же потратил он их? Ну, во-первых, усмирял пугачевское возмущение…
Пугачева на Дону не приняли. Может, и поддержали бы его в бедных верхних станицах, но шел со злодеем разный наброд, нищета, которой терять нечего и которая надеется приобрести больше, чем потерять. По Хопру, Медведице, Иловле скатились от Саратова шайки пугачевцев на верхние станицы не хуже татарской орды.
Луковкин, походный атаман верных царице казаков, с пятью сотнями после восьмидесятиверстного ночного перехода обрушился внезапно на пьянствующую в станице Етеревской пугачевскую братию, разметал и выбил за пределы Войска.
Обтекая землю донских казаков, спустились пугачевцы дальше, к Царицыну, где ждали их уже собранные со всего Дона полки.
Сомневались донцы, и бегали многие казаки из лагеря в лагерь, но Царицына Пугач не взял, прошел мимо, и здесь, на Астраханской дороге, настиг его Михельсон с коронными войсками и разбил вдребезги.
Пугачев бежал на Волгу, на Яик, и донской старшина Иловайский устремился за ним, бросая запаленных лошадей и выбившихся из сил казаков, кинулся ловить злодея, хватать за хвост птицу-удачу.
Платова тоже посылали под Царицын. Из трех полков, Акима Уварова, Павла Кирсанова и Матвея Платова, вернувшихся «на льготу» (отпуск со службы — до нового «призыва») с Кубани, скомпоновали два полнокровных, по пятьсот сабель, и под командованием Кирсанова и Платова отправили на мятежников.
После поимки самозванца не вернулся Матвей на Дон, а целых два с лишним года искал и преследовал шайки пугачевцев, которые разбрелись по Волге и прилегающим губерниям.
По приказанию графа Петра Ивановича Панина, руководившего подавлением восстания, ставили в каждом селении по одной виселице, по одному колесу — кости ломать. Растягивали истязаемого на колесе, ломали ему ломом каждую конечность в двух местах и, наконец, ударом по животу ломали хребет. Помните казнь Остапа в «Тарасе Бульбе» Н. В. Гоголя, когда кости захрустели? Ставили еще в селении «глаголь» для вешания некоторых за ребро. И наводили под этими нехитрыми орудиями порядок и тишину в великорусских селениях ребята молодого полковника Платова.