Миронов был противником проводимой большевиками политики «расказачивания», но в столкновение с советскими отрядами не вступал. 21 декабря 1918 года Миронов телеграфировал командарму 9-й П.Е. Княгницкому:
«Сегодня ко мне явилась делегация от хут. Челышова с постановлением хуторского собрания, подписанным всем населением, из коего приходится усмотреть факты насилия над жителями и захват у них лошадей, одежды и обуви бродячими партиями красноармейцев Тамбовского и Орденского полков. Население просит оградить его от насилия. Полагаю, что это не в интересах революции и прошу ее именем соблюдать чистоту Красного Знамени».
В мае 1918 г. он возглавил советские войска Усть-Медведицкого округа, в августе преобразованные в бригаду, а в октябре – в 23-ю (1-ю Медведицкую) советскую дивизию. В одном из приказов Миронов напоминал «о корректности поведения с населением и строгом внимании к его имуществу. Никаких обысков и реквизиций без мандатов за моею подписью и подписью начальника штаба т. Федорова не делать… Нужно всегда помнить, что излишние жертвы мирного населения людьми и имуществом несут озлобление и ненависть к одной из враждующих сторон. Будьте же, товарищи, такою стороною, какую не будут проклинать, и я глубоко убежден, что такое наше отношение к населению, уже наполовину разбивает контрреволюционные кадетские банды». Правда, далеко не всегда такого рода приказы реально претворялись в жизнь.
Но большевики казакам Миронова не доверяли, как, впрочем, не слишком доверяли тому же Буденному. 4 августа 1918 года Сталин писал Ленину: «Неблагоприятную обстановку следует объяснить… казачьим составом войск Миронова (казачьи части, именующие себя советскими, не могут, не хотят вести решительную борьбу с казачьей контрреволюцией; целыми полками переходили на сторону Миронова казаки для того, чтобы, получив оружие, на месте познакомиться с расположением наших частей и потом увести за собой в сторону Краснова целые полки; Миронов трижды был окружен казаками, ибо они знали всю подноготную мироновского участка и, естественно, разбили его наголову».
Миронов вместе с тем не допускал грабежей и этим отличался в лучшую сторону, например, от того же Буденного. В одном из приказов Филипп Кузьмич писал:
«Громилы и хулиганы несут своим поведением тот вред революции, что на Красную Армию смотрят именно как на шайку людей, которая только и занимается, что грабит…
Нет места в бригаде убийцам, т. е. тем, кто совершает самосуды над захваченным врагом или жителями без приговора революционного суда; нет места грабителям, крупным ворам, забирающим без разрешения у населения деньги, скот и лошадей, и мелким воришкам, таскающим с огородов картофель и т. п., картежникам и пьяницам.
Чтобы достичь этой нравственной высоты, каждый член бригады обязан строго следить за самим собою и своими товарищами. Слабых поддерживать, а злых, упорных нарушителей революционного порядка без сожаления изгонять из своих рядов».
Разумеется, как и другие народные вожди, Миронов с трудом терпел комиссаров. 18 ноября 1918 года он писал военкому дивизии Позднякову: «Ввиду недовольства частей дивизии так называемыми политическими работниками, прибывшими с Вами, и ввиду того, что лично Вами взяты функции, не входящие в программу политического комиссара, и стремления Вашего умалить достоинство начальника дивизии, именем революции предлагаю, собрав Ваших помощников, которых Вы, кстати, без моего ведома и без представления мне, разослали по частям, оставить дивизию, ибо за ее политическую целость и боевую способность не ручаюсь. В дивизии достаточно политических сил, чтобы держать ум товарищей на высоте к стремлению за торжество социальной революции».
В связи с началом политики расказачивания Миронов телеграфировал Троцкому: «Население Дон[ской] области имеет свой бытовой уклад, свои верования, обычаи, духовные запросы и т. п. Желательно было бы при проведении в жизнь в Донской области декретов центральной власти обратить особенное внимание на бытовые и экономические особенности донского населения и для организации власти на Дону посылать людей, хорошо знакомых с этими особенностями, могущих вследствие этого быстро приобрести популярность среди населения, и с хорошими организаторскими способностями, а не таких, которые никогда на Дону не были, жизненного уклада Дона не знают, и такие люди кроме вреда революции ничего не принесут».