- О чем с тобой толковать? - обернулся валютчик. - Я все нервы на тебя истратил, ты ж,блин, нулевой вариант.
- Говори да не заговаривайся, - пастух раскусил, что Коца плохого не сделает, и потихоньку настроился борзеть. Наверное, сама природа направляла их по такому вот пути. - Набавляй, и все четыре креста станут твоими.
- Сколько набавлять? - вяло поинтересовался Коца.
- А еще пачку зелененьких…Десяток.
- Не пойдет, - валютчик внутренне тут-же принял правила игры. - Если бы половину пачки, еще куда ни шло.
- Тогда проваливай, куда собрался, - засуетился мужик. - На меньшее я не согласный.
Коца сбросил сумку, отсчитал первоначальную сумму, уложил ее на сидение стула. Затем со смаком припечатал всю кучу зеленой пачкой десяток:
- Получай, живодер! Доволен?
Пастух подхватил прямоугольники, принялся торопливо пихать их за пазуху.
- Кто из нас живодер, еще неизвестно, а за меньшее никто бы не отдал, - бормотал он губошлепым ртом с белой накипью по углам. - Вот они, твои кресты, хоть жги, хоть рви, нам без разницы.
Коца развернул тряпицу, улыбнулся на ее содержимое и опустил во внутренний карман зимнего пальто. Вновь краем глаза схватил какое-то движение, показалось, что дверь чуть качнулась. Он подался было в ту сторону, когда пастух ровным голосом спросил:
- Остальное забирать будешь?
- Какое остальное? - валютчик обернулся к нему. - Ты ж сказал, что у тебя только в этой тряпке.
- Мало, что я наговорю. Смотреть станешь, или деньги кончились?
- Деньги есть. Показывай.
Коца на всякий случай поводил носом по двору, засек, в каком положении осталась дверь. Мужик меж тем вытащил еще одну тряпку, принялся разворачивать ее на стуле. Он успел успокоиться, почувствовать себя равным со скупщиком его добра. По морде, заросшей пестрой щетиной, гуляла усмешка везучего человека. Впрочем, так оно и было, потому что разум и страх еще никого до добра не доводили.
Когда валютчик глянул на сидение стула, то чуть язык не проглотил. Первое, что бросилось в глаза, это царский орден “Виртути Милитари” за воинскую доблесть, учрежденный еще в начале девятнадцатого века. Он представлял собой вызолоченный бронзовый крест с коническими лучами, с имперской короной над верхним из них. Залит он был черной и зеленой эмалью. Как-то, будучи в гостях у Пулипера, самого короля нумизматов, он видел разные причудливо - изумительные награды тех времен. Среди них был такой орден с нерусским названием. Но это было только началом. Рядком лежали царские пятерка, семь с половиной рублей, десятка и пятнадцать рублей. Каждая монета по одной. По другую сторону куска материи красовалась звезда и знак ордена святой Анны за военные заслуги. Золото, серебро, живописная эмаль. И массивный перстень с бриллиантом не менее пяти карат в окружении изумрудов по полкарата. По бокам перстня, вместо глаз двуглавых орлов, резали воздух красными лучами отшлифованные рубины, в хищных лапах с символами власти были вместо когтей и этих символов власти тоже они. Зрелище представлялось не для слабонервных. Коца передернулся, вспомнив рассказ мужика о том, как попытался его прессовать Скирдач с шестерками. Если бы у них что получилось, пастуха баграми бы со дна Дона не выловили. Он, впрочем, и без того подписал себе приговор, мысль об ограблении вызрела окончательно. Не из-за цацек,разложенных на тряпке, хотя даже навскидку их было не на одну тысячу баксов. А за тот клад, который умудрился надыбать пастух. Теперь в его реальности мог сомневаться лишь идиот.
- Чего растопырился, ошалел от видения? Вот они какие! - голос пастуха, радостно-хрипловатый, нарушил долгое молчание. Он переступил валенками на месте, протянул к сокровищам заскорузлые пальцы. - Но и эти цацки блестят не так, как те, которые я припрятал дома… на базу… Да оно тебе ни к чему, на эти бы денег хватило.
- Куда уж нам, - пробормотал валютчик как во сне.
Он никогда не встречал подобного за канитель на центральном рынке в течение не одного года. Приносили бриллианты в брошах, в заколках, в перстнях, выкупал золота за раз граммов по триста, предлагали допетровские монеты, серебряные жетоны с портретами керенских с урицкими и троцкими. Царские и немецкие боевые кортики. Но такое сокровище он видел впервые. Коца оторвал взгляд от тряпки, сглотнул тягучий клубок слюны:
- В какую сумму ты оцениваешь весь набор?- автоматически спросил он.
Ощутил, что опять начал торговаться дежурными фразами, в голове забилась мысль, что нужно взять себя в руки. Но пастух был уже тут как тут со своей подколкой. Наверное, замешательство Коцы начало его веселить.
- Здравствуй, жопа, новый год, тем же хреном и в ту же дырку, - он радостно-ехидно всплеснул руками. - И каша, купец, приедается, назови цену, а я начну кумекать, что да как. Может, договоримся, как за кресты с медальками.
Ехидство крестьянина, хитрого в первую очередь на свою жопу, отрезвило, как ни странно, валютчика, он вскинул голову, зорко всмотрелся в щели между досками деревянных ящиков. Увидел, что дверь приоткрыта больше обычного, там что-то посверкивало на уровне человеческого роста, похожее на очки.Если следили шакалы Скирдача, то ситуацию можно было уладить обещанием рассказать обо всем Хозяину. Мол, шестерки Слонка перехватывают клиентов, оттягивают на себя сдатчиков драгметаллов,прессуют их, отбивая у них охоту сдавать изделия на рынке. А если это нюхачи от беспредельщиков с Кавказа, или от доморощенных отморозков, тогда дела плохи, вряд ли из этого загаженного уголка удастся выбраться живыми. Вахтер словом никому не обмолвится, свой червонец ему дороже жизни любого гражданина.
- Ты что замолчал, или от игрушек в зобу дыханье сперло? - подстегнул пастух. - Я помню, как ты скукожился в Фому неверующего.
- Да подожди ты! - остановил Коца мужика резким шепотом. - Кажется, мы привели с собой хвоста.
- Кого? - пастух насторожился, завертел по сторонам собачьей шапкой. - Какого еще хвоста?
- Который обмотается вокруг шеи, и делает обоим кранты. Я пойду посмотрю, а ты забери пока тряпку.
Он обогнул ящики, пробежал через двор и рванул дверь на себя, в полутемном коридорчике один из шакалов Скирдача набирал номер на сотовом телефоне. Значит, пастух не сумел главного отморозка убедить в своей дебильности, как не смогли они замести следы, когда ломились сюда. Коца выдернул левой рукой мобильник из рук шакала, в правой щелкнул лезвием пики. Приставил ее к волосам на затылке, поднажал для убедительности, чтобы острие проткнуло кожу:
- Рассказывай, как проследил за нами и что успел увидать, - попросил он мягко. - Ты же меня знаешь, я обезьяну водить не умею.
- Знаю, - икнул шакал лет под тридцать, недавно принятый в группу контролеров. - Меня по вашему следу пустил Скирдач.
- А еще кто?
- Старшой решил проверить сам, если что стоящее, тогда звякнет кому надо.
- А что тут у тебя сверкало, и что ты успел надыбать?
- Светился, наверное, мобильник, а увидел я что-то блестящее. Одно ты выкупил, завернутое в тряпку, а в другом узелке мужик только предложил.
- Что именно? Не стесняйся, тут все свои, - валютчик усилил нажим острием пики. - Ты уже знаешь, что одного вчера замочили. Поди разберись, чужие или кто из своих.
- Я успел заметить тряпку и на ней блестящее. Так блестит только золото, - зачастил шакал. - Думаю, что это золотые монеты, штук пять, может, больше.
- Не пять и не десять, а всего три, - поправил Коца, выдерживая паузу. - Лучи отразились, монеты и раздвоились… А перед этим я выкупил серебряные медали “За отвагу” и “За боевые заслуги”. Это, по твоему, крупный бизнес?
- Мелочь, - прохрипел шакал, успевший пропитаться страхом насквозь. Он был не рад, что устроился на опасную работу, дома его ждали жена и дети.
- Так иди и скажи Скирдачу, что у мужика ничего особенного не оказалось. Согласен?
- Согласен. Я пойду?
- А вообще, постой, поторчи у двери, пока мы не завершим сделку, - передумал валютчик. - Мобильник я возьму с собой, верну, когда рассчитаюсь с клиентом. Если все обернется хорошо, тебе светит премия.
- Понял, - помощник Скирдача снова кивнул головой.
Коца сложил пику и сунул ее в карман пальто, загадочно подмигнув, пошел к мужику довершать сделку. Он знал, что отморозок без мобильника не сдвинется с места. Это он допустил, что у него отобрали сотовый.