Наш дядя Агигульф, выпив пива, говорил, что в такой сосуд, как кривая Фрумо, великого мужа вложить, - тут не Ахма-дурачок нужен, а самое малое Тор-молотобоец. И то сомнительно.
Еще в нашем селе живут молодые воины - Валамир, Гизарна и Теодагаст. Эти одной ногой только на земле стоят, а другой ногой - в стремени, в ожидании теодобадова зова.
У Валамира и Гизарны всю родню чума выкосила. Спаслись же они только тем, что в походе были в то время, как у нас чума была. У Гизарны остался только родительский дом, а рабов он потом привел, чтобы было, кому на хозяйстве работать.
У Валамира чума обошла двух старых рабов, которые его самого еще ребенком помнят.
Гизарна пришел в наше село не очень давно - незадолго до чумы. Раньше он и его семья жили в другом селе, но то село пожгли гепиды. Братьев гизарновых перебили, а сестер гепиды с собой увели. Отец же Гизарны пошел с другими мстить за сестер своих сыновей и не вернулся.
Гизарна со своей матерью и домочадцами, которые от гепидов спаслись, подались к Теодобаду в бург. Дорога же в бург лежала через наше село. Так они и остались в нашем селе.
Валамир - ближайший друг нашего дяди Агигульфа. Отец валамиров давно уже погиб, Валамир был еще мальчиком, младше, чем я сейчас. Тогда под отцом Валамира конь понес; отец Валамира грянулся с коня об землю и сломал себе шею. Мать же Валамира жила после этого долго, но детей больше не рожала, а когда чума была в селе, от чумы умерла. Валамир вернулся из похода в село и тоже занедужил, но потом поправился.
Ардасп, родич Агигульфа, отца Фрумо
НАШЕ СЕЛО
Наше село большое. Наше село стоит на холме. Внизу течет речка. Через речку есть брод. Все деревенские знают, где этот брод.
К северу и югу от села низина. Туда Од-пастух и мой брат Мунд гоняют деревенское стадо пастись.
На закат от села, по склону холма и за холмом - пахотные земли.
Берег у речки с нашей стороны высокий, а со стороны курганов берег низкий. Сколько на низком берегу насыпано курганов - не разобрать, потому что иные курганы почти стерлись, и сейчас никто не скажет, курган это или холм. Дедушка Рагнарис говорит, что курганов семь. Последним насыпали курган Алариха.
Аларих бился с аланами, когда те приходили на эту землю, и побоище было великое. Наши готы перебили тогда всех аланов, но за то заплатили большую цену - жизнь вождя. Ибо в том бою был смертельно ранен Аларих. Его хотели в бург везти, но Аларих повелел, чтобы здесь его погребли, на земле, за которую умер.
Здесь, сказал он, место, где достиг он высшей славы.
Ибо долго воевал он с этими аланами и наконец взял верх и больше нечего желать ему от жизни.
Когда же умер славный Аларих - так рассказывает на пирах дедушка Рагнарис - хотели сперва похоронить его в русле речки. Думали, отвести речку из ее прежнего ложа, создать на дне могилу, а после вновь пустить воды в их прежнее русло, чтобы под водой лежал славный Аларих. И не добрались бы тогда до него нечистые руки грабителей. Ибо издавна велся такой обычай среди нашего народа - погребать таким образом великих рексов.
Но потом решили иначе и учинили над телом знатную страву. Слово это от старых времен ведется и иным молодым уже непонятно, но дедушка Рагнарис объясняет, что означает оно - погребальный костер, на котором мертвец простирается.
И был пир великий, и убили на том пиру множество пленных аланов. Были те аланы храбрые воины, и великую честь им оказали, отправив их сопровождать нашего рекса. Ибо негоже было столь доблестного врага, выказав ему презрение, оставлять в живых для жалкой участи рабской. Так говорит дедушка Рагнарис. Мой отец Тарасмунд с ним не согласен.
Другие же курганы насыпаны были еще прежде, чем пришли на эту землю мы, готы, и кто там покоится, неведомо. Но дедушка Рагнарис говорит, и Хродомер с ним согласен, что курганы над доблестными лишь воинами насыпают, так что и Алариху нашему не зазорно среди них лежать. Недаром он сам это место для погребения себе выбрал.
На берегу, где курганы, земля хорошая и покосы знатные, но эти земли никто не трогает. Боятся, что если скотина траву на этих землях поест, то из курганов за скотиной потом придут.
Если дальше от реки за курганы идти, начинается степь.
С юга подступает лес. От кромки леса до курганов семь полетов стрелы.
Если перейти речку вброд и взять на юг и идти, покуда на противоположном берегу не окажется южный выпас, после же войти в лес, то выходишь на тропу. Идти по ней, держа на юго-восток, можно выйти на старую ромейскую дорогу.
МИР, В КОТОРОМ МЫ ЖИВЕМ
На землях, где мы живем, наш народ живет очень давно. Дедушка Рагнарис говорит, что сюда привел нас Аттила-батюшка. И многих других он сюда привел. Раньше здесь гунны были, и наши роды, и другие, в том числе вандальские и гепидские, сидели под народом гуннов. И власть гуннскую с радостью над собой принимали. Когда же умер король их, Аттила, то оставил по себе сыновей столько, что из одних только сынов его могло бы составиться целое большое племя.
Сыны же Аттилы величия отцовского не имели. То, что Богом Единым, одному Аттиле отпущено было, после его смерти распылилось на всех его сыновей, всем поровну. Как говорил дедушка Рагнарис, все эти сыны были поэтому людьми жалкими, мелкими и ничтожными, ибо досталось им по крохе от Аттилы. Когда приступили к наследию аттилову, нами, вернейшими союзниками батюшки, помыкать стали, как рабами последними. Чуть не в кости разыгрывать начали, как дядя Агигульф корову нашу однажды разыграл.
Тогда восстали люди нашего языка и не только наши готские рода поднялись, но даже и гепиды поднялись, столь великие мерзости дети аттиловы учиняли.
В том, что неповоротливое племя гепидское поднялось, удивительного мало, ведь при жизни Аттилы славнейший вождь более всего именно к гепидам склонялся и благоволил им; и вожди и жены гепидские чаще иных в шатре батюшкином ночевали. И лучшие угодья владыка гуннский гепидским вождям дарил.
Дети же аттиловы, по скудости ума своего, замахнулись у гепидов это отнять. Известное дело, пустое занятие - отнимать у гепида то, к чему он, гепид, душой прикипел.
Разозлить гепида долго; но разозлив - беги скорей, ибо в ярости гепиды страшны. Никакой из вождей нашего языка не может похвастаться, что под началом у него столько одержимых - вутьев - как у гепидов. На вутьях постоянно пребывает благословенная священная ярость Вотана.