Слава об Ульфе и прежде такая ходила, что никто с ним драться бы не захотел. И потому замолчали, дали Ульфу сказать.
- Звать их Визимар и Арегунда, вандалы они. А дома у них нет.
Рагнарис затрясся и глаза опасно сощурил - не любил вандалов. Тем более - бездомных. Но Ульф опять упредил его, добавив:
- Не сегодня-завтра и мы такими будем.
Рагнарис наконец слово вставить смог. Будто запруду прорвало, когда заревел страшно и зычно:
- Ничуть не сомневаюсь, коли такое вандалище да с такой вандалицей к нам под крышу привел. Они, глядишь, и солому с крыши сжуют, и бревнами закусят, тебя же, дурака, над собственным твоим очагом поджарят.
Я, глядя на вандалов, был согласен с дедушкой. И все наши были с ним согласны. Дед продолжал:
- Чего больше-то с собой не привел? Что поскупился, мало взял? Все племя бы ихнее вандальское, свирепое да лукавое, сюда тащил! Никогда в тебе, Ульф, надлежащей рачительности не было...
И тут до деда дошло, что без семьи Ульф домой явился. Ни Гото, ни Вульфилы с ним не было. И спросил дед:
- А твои-то где, жена да сын?
И сказал Ульф тем же голосом:
- Мертвы они.
Дед только рот раскрыл, словами подавился.
Тут отец мой Тарасмунд вмешался и сказал дедушке Рагнарису:
- Пусть сперва поедят с дороги.
И в дом позвал Ульфа и вандалов, спутников его.
Ульф как в дом вошел, сразу запах от Ахмы почуял и спросил, кто помирает. Ему сказали, что Ахма-дурачок помирает.
- От чего помирает? - спросил Ульф.
Ему ответили, что по глупости на меч напоролся. Ульф спросил, кто же дурачку меч дал. Тарасмунд отвечал, что сам Ахма меч взял, когда пир готовить надумал, всю птицу перебил, собаку зарезал у тестя своего - все гостей выкликал.
Ульф насупился и сказал, что правильно дурачок гостей выкликал. Видать, боги его надоумили. А нас те же боги последнего ума лишили, коли не услышали мы голоса их.
Вандалы же все помалкивали.
Ильдихо как увидела девицу Арегунду, так плюнула в сердцах. И мать на эту Арегунду с неодобрением поглядывала; сестры же мои, Галесвинта со Сванхильдой, смехом давились.
Арегунда же сидела прямая, как будто копье проглотила, в одну точку смотрела перед собою. Кузнец камору оглядывал, брови хмурил.
Как за трапезу сели, дедушка Стилихона рядом с собой посадил. Сверху на них дедушкины боги закопченные мрачно смотрели.
Все четверо - и Ульф, и вандалы, и Стилихон-малец - жадно ели, как псы, куски глотали. Как трапезу окончили, Тарасмунд Ульфу сказал, чтобы показал гостям сеновал, где им спать лечь; самому же Ульфу наказал вернуться и все нам рассказать, что с ним случилось.
Ульф так и поступил. Вандалы, как голод утолили, звероватости в облике немного утратили и вести себя благочинно стали. Поблагодарили дедушку, Тарасмунда и Гизелу; и Ульфа поблагодарили. И ушли за Ульфом на сеновал.
Когда Ульф вернулся, дедушка Рагнарис уже доволен гостями был - я так дуаю, понравились ему эти вандалы, ибо видно было, что блюли они древнее благочиние. Свирепы были обликом и учтивы обхождением, а дедушке такое нравится. Дедушка говорит, что в старые времена все такими были.
Мы во двор пошли, потому что в доме от Ахмы воняло сильно и с каждым днем все сильнее воняло, хотя мать и Ильдихо меняли ему повязки и курили травами в каморе.
Уселись во дворе.
Ульф, видать, решил, чтобы отвязались от него раз и навсегда, потому рассказывал все как было, со всеми подробностями. Я в оба уха слушал, потому что понимал: другой раз от Ульфа этого уже не услышишь.
РАССКАЗ УЛЬФА
Когда Ульф с женой своей Гото и сыном Вульфилой из бурга ушел, он в наше село не пошел. Обиделся, что брат торговать его, Ульфа, приехал, а заодно и на позорище выставил перед всеми.
На это Тарасмунд, как услышал, плечами пожал, но говорить не стал ничего.
И на Теодобада обиделся, продолжал Ульф (безразлично говорил, будто о чужом), что за счет его, ульфовой, гордости щедрость свою потешить решил.
Потому не в нашу сторону направился, а к вандалам, на юг. В тот день, как прогнал его от себя Теодобад, несколько аланов из бурга уходили, и Ульф с семьей к ним пристал, чтобы вместе идти. Так полпути с аланами и прошел. До вандалов добрался и у родича нашего Велемуда остановился. Рассудил, что ничем у вандалов не хуже, да и вождь есть дельный, Лиутар, сын Эрзариха. Правда, Лиутар не у тех вандалов, где Велемуд живет, а у дальних, у которых тоже бург есть. А Велемуд, хоть и вздорный нрав имеет, по крайней мере, бедоносцем ругать его не будет. Да и сердце у Велемуда доброе, а сам отважен.
Велемуд человек рачительный, хозяйство имел большое, рабов же не держал, ибо не любил чужие рты кормить, сам с женой управлялся. Хильдегунда - здоровенная девица, Велемуд потому и женился на ней с такой радостью, что могла при случае и лошадь заменить.
Однако тут с Хильдегундой неладное вышло. Родила она недавно девочку, Аскило назвали, да только что-то у нее не заладилось с этими родами, больше лежала, чем по дому работала, все оправиться не могла.
Оттого-то и принял Велемуд родичей своих с распростертыми объятиями. Все нарадоваться не мог, что даровые работники приехали. И тут же к работе приставил - и Ульфа приставил, и Гото приставил, и даже Вульфилу, невзирая на малолетство, приставил. И Стилихон у него уже работал - хозяином рос. Только Хильдегунда на лавке лежала, да Аскило верещала с утра до ночи.
У Велемуда еще два брата есть, один в дружине у Лиутара, сына Эрзариха, а второй в том же селе живет с женой и детьми (Тразарих имя ему), при отце их, Вильзисе.
Вильзис, говорил Ульф, еще более к древнему благочинию склонен, нежели наши дедушка Рагнарис и Хродомер. Что ни день, приходит к Велемуду в дом и все поучает, все ругает, все-то ему, Вильзису, не так. Совсем Хильдегунду заел. Велемуд же почтение ему великое выказывает.
В первый раз как увидел Вильзис Ульфа, рявкнул (совсем как наш дедушка Рагнарис сегодня):
- Это что за скамар приблудился?