Он стоял на пороге, уставив на меня свои жуткие белёсые глаза и улыбаясь.
— Привет! А я думаю — кто это там сопит и топчется? Да не стой ты, как приколоченный. Зря, конечно, что без пива, но всё равно заходи.
Извиниться я тоже не успел. И понял, что если хочу успеть хотя бы что-то — извиняться не стоит и начинать, надо сразу о главном. О девочке, которая умрёт, если ей не помочь.
Ну, я и сказал. А потом, чтобы не быть голословным, просто врубил комм и отыскал ту кримформашку с грудастой репортёршей — конечно, включив адаптированный для атавистов вариант трансляции, я же не маленький.
Каким-то краем сознания мне было интересно — произведет ли на него репортёрша такое же сногсшибательное впечатление. Но ничего особенного не уловил — у него даже пульс не ускорился. А потом, на самом трогательном моменте реконструкта, когда у меня даже горло перехватывало несмотря на то, что видел не впервые — он только поморщился и процедил сквозь зубы:
— Репортёр явно не местная. С чего она взяла, что ребёнок с Новожмеринки знает англик? А даже если и знает, глупо звать на помощь на неродном.
Он замолчал, морщась, словно разжевал что-то горькое.
Я осторожно пожал плечами:
— Но она же позвала.
Позвала. Глупо спорить. Вот он, HELЬ еённый, с ошибкой, на весь экран как раз показали.
Атавист тормознул трансляцию и посмотрел на меня. Нет, я не вру — именно посмотрел! И с таким выражением, словно это не он, а я ущербен, и ему меня ужасно жаль, вот только говорить он об этом не хочет.
— Да не звала она. В том-то и дело. Ты же вроде умный парень… читаешь даже. Отвлекись от того, что болтала та дура, думай сам. Ты ребёнок. На твоих глазах только что убили родителей и искалечили брата. Сейчас и тебя, наверное, будут убивать и калечить, только вот дети не верят в собственную смерть. Зато они верят в справедливость. Так чего захочет в такой ситуации ребёнок? Помощи? Как бы не так! Вот ты — чего бы ты захотел? Ну?!
Я снова дёрнул плечом.
Хотел сказать, что я давно не ребенок и вообще не могу представить себя маленькой девочкой. Но вместо этого вдруг выдавил:
— Отомстить.
— Вот! — Атавист радостно ткнул меня пальцем в грудь. Больно, между прочим, ткнул. — Отомстить, указать на мерзавца… Думать ты умеешь, не безнадёжен! Поглядим теперь, умеешь ли ты смотреть и видеть. Смотри сюда!
Его палец прошёлся по замершим в воздухе буквенным фишкам.
— Тебе ни одна из них не кажется странной? Ну?! Неужели ты не видишь, что последняя перевёрнута? Вернее, на самом-то деле как раз и нет, если с нужной стороны посмотреть, перевёрнутой тебе покажется предпоследняя, но сейчас, при таком положении… Девочка торопилась, набирала на ощупь, вкривь и вкось, но букв-то всего четыре! Отвлекись ты от хелпа, подумай, что ещё могут значить эти четыре буквы… Она, конечно, изучала англик в школе, но она атавистка, то есть изучала по старинке, запоминая. В тебя же загружена стандартная языковая база, основные ты должен знать на хорошем уровне. Раш или самостий, судя по названию планеты, ну? Да, у неё был латинский шрифт под рукой, но слово-то явно рашное. Столик потом перевернули, но она-то не вверх ногами писала. Переверни! Ну?!
Я стиснул зубы.
Вот такой он всегда — с полтычка выбешивает! Сам слепой — но при этом ведёт себя так, словно это мы все — слепые, а он один самый умный. Ни за что бы к нему не пришёл, если бы не Катарина.
Главное теперь рассказать всё быстро и не сорваться.
И я рассказал про этих, в кают-компании. И что у одного из них руки по локоть…
Тут меня снова затошнило, и я предпочёл просто переключить комм на внутреннюю трансляцию. Пусть посмотрит пока, а потом я всё объясню и ткну пальцем…
Атавист уставился на экран, как заворожённый, потом обернулся ко мне и назвал умницей. Сказал, что всегда в меня верил. И даже по плечу слегка стукнул — одобрительно так.
У меня аж язык отнялся от неожиданности.
А потом поздно было — он вызвал кэпа, сначала просто по связи, а потом попросил, чтобы тот подошёл на три минуты, разговор, мол, есть. И сказал это таким тоном, что кэп даже не вякнул.
А может, кэп просто увидел его — через все переборки, с кэпа станется. И сам всё понял.
Уже потом, давая интервью центральным кримформаторам и благосклонно взирая на выдающиеся достоинства той самой репортёрши (вживую они, кстати, оказались вовсе и не такими уж выдающимися), наш капитан скажет, что с самого начала всё понял и просто тянул время. Бдительность, мол, усыплял и всё такое.
Но это он потом так говорить будет. После того, как шерифа скрутили и выволокли с корабля местные силы правопорядка, а мэр, расплескав кофе и расколотив фарфоровую чашечку, в панике жался к стенке кают-компании и смотрел на нас так, словно это мы были маньяками. Он так ничего и не понял, этот мэр.