Посмотрев на него, Риарден хохотнул. До мальчишки дошел смысл его последних слов, и он робко улыбнулся с несчастным видом.
Человек, пришедший к Риардену спустя неделю, выглядел моложаво и худощаво, но не был таким молодым и стройным, каким пытался казаться. Он носил штатский костюм и кожаные краги дорожного полицейского. Риарден так и не понял, откуда он прибыл — из Государственного научного института или из Вашингтона.
— Я слышал, что вы отказались продать металл Государственному научному институту, мистер Риарден? — мягким, доверительным тоном начал он.
— Верно, — ответил тот.
— Не означает ли это, что вы сознательно не подчинились закону?
— Вам решать.
— Могу ли я узнать у вас причину?
— Мои причины вам не интересны.
— Безусловно, интересны! Мы вам не враги, мистер Риарден. Мы хотим быть с вами честными. Вы не должны бояться того факта, что вы — крупный промышленник. Мы не ставим это вам в укор. Мы на самом деле хотим быть с вами столь же честными, как с последним поденным рабочим. Мы хотим знать причину вашего отказа.
— Сообщите о моем отказе в прессе, и любой читатель объяснит вам его причину. Она появилась во всех газетах уже больше года назад.
— О, нет, нет! Причем тут газеты? Разве мы не можем уладить дело по-дружески, в частном порядке?
— Как вам угодно.
— Мы не хотим, чтобы это попало в газеты.
— Не хотите?
— Нет. Мы не хотим вам повредить.
Риарден глянул на него исподлобья и спросил:
— Для чего Государственному научному институту десять тонн металла? Что такое проект «Икс»?
— Ах, этот? Это очень важный научно-исследовательский проект, имеющий большое социальное значение, пользу от реализации которого ощутит все общество, но, к несчастью, политические соображения не позволяют мне сообщить вам его содержание в деталях.
— Знаете, — произнес Риарден, — причиной отказа я могу выдвинуть то, что не желаю продавать мой металл тем, кто держит свои цели в секрете от меня. Это металл создал я. И знать, на какие цели я позволяю его использовать — мой моральный долг.
— О, вы не должны об этом беспокоиться, мистер Риарден! Мы снимаем с вас всякую ответственность.
— Предположим, я не хочу, чтобы с меня снимали ответственность?
— Но… но это такая старомодная и… совершенно оторванная от жизни позиция.
— Я сказал, что могу назвать ее своей причиной. Но не стану, потому что в данном случае у меня есть другая. Я не стану продавать металл Государственному научному институту ни для какой цели, хорошей или плохой, секретной или открытой.
— Но почему?
— Послушайте, — медленно произнес Риарден. — Существуют некие оправдания для диких сообществ, в которых человеку приходится опасаться, что на него в любой момент нападут враги и убьют его, поэтому он должен защищать себя всеми возможными способами. Но не может быть оправданий для общества, в котором человек знает, что производится оружие для его собственных убийц.
— Я не считаю возможным использовать такие слова, мистер Риарден. Считаю непрактичным рассуждать в подобных выражениях. В конце концов правительство не может — из соображений всеобъемлющей национальной политики — считаться с вашим личным недоброжелательством к отдельно взятому институту.
— Тогда не считайтесь с ним.
— Что вы хотите сказать?
— Не выпытывайте у меня причин.
— Но, мистер Риарден, мы не можем себе позволить оставить без внимания отказ повиноваться закону. Вы же не ждете этого от нас?
— Делайте, что хотите.
— Это совершенно беспрецедентно. Еще никто не отказывался продавать основные товары правительству. На самом деле закон не разрешает вам отказывать в продаже металла ни одному из потребителей, не говоря уже о правительстве.
— Почему бы тогда вам не арестовать меня?
— Мистер Риарден, это всего лишь дружеская дискуссия. Зачем говорить о таких вещах, как арест?
— Разве не это ваш последний аргумент против меня?
— Зачем поднимать этот вопрос?
— Разве он не вытекает из каждой фразы нашей дискуссии?
— Зачем его называть?
— А почему бы и не назвать? — Ответа не последовало. — Вы пытаетесь скрыть от меня тот факт, что я не позволил бы вам войти к себе в кабинет, если бы не эта ваша козырная карта?
— Но я ни слова не сказал об аресте.
— Я говорю.
— Я вас не понимаю, мистер Риарден.
— Я не стану помогать вам делать вид, что у нас дружеская дискуссия. Это не так. И делайте с этим, что хотите.
На лице мужчины появилось странное выражение: замешательство, как будто он не понимал, что ему противостоит, и одновременно страх, словно он прекрасно все понимает и живет под страхом быть разоблаченным.