Джим не мог угадать, зачем он ей нужен сейчас, но понимал, что лучше ее выслушать.
— Как тебе понравился мой свадебный подарок, Джим? — Лилиан засмеялась, увидев его растерянное лицо. — Нет, нет, не перебирай мысленно список, прикидывая, что, черт возьми, она имеет в виду. Он не в твоей квартире, он находится прямо здесь. И этот подарок не материальный, дорогуша.
Он уловил на ее лице скрытую улыбку, взгляд, который среди его друзей означал приглашение разделить тайную победу. Этот взгляд говорил о том, что она кое-кого перехитрила.
Он ответил формальным тоном, с любезной улыбкой:
— Твое присутствие — лучший подарок для меня.
— Мое присутствие, Джим?
На мгновение ее лицо исказилось. Он знал, что она имеет в виду, но не ожидал, что она это поймет.
Она широко улыбнулась.
— Мы оба знаем, чье присутствие сегодня для тебя самое ценное, но и самое неожиданное. Я удивлена. Я-то считала, что ты — гений по части вычисления потенциальных друзей.
Он не выдал себя, сохранив нейтральность тона:
— Разве я ошибся в твоей дружбе, Лилиан?
— Ну, ну, дорогуша, ты знаешь, о чем идет речь. Ты не ожидал, что он придет сюда, но ты же не думал, что он тебя боится? Но заставить других так думать — неоценимое преимущество, не так ли?
— Я… удивлен, Лилиан.
— Почему ты не сказал «потрясен»? Твои гости потрясены. Я почти слышу их мысли по всему залу. Большинство соображают: «Если он ищет связей с Джимом Таггертом, нам лучше подчиниться общей линии». Немногие размышляют иначе: «Если он боится, мы наворуем еще больше». Этого ты и хотел, но я не хочу испортить тебе праздник, однако мы с тобой — единственные, кому известно, что ты достиг этого не своими руками.
Он не улыбнулся в ответ. С непроницаемым лицом, с тщательно отмеренным намеком на жесткость он произнес ровным голосом:
— Что ты хочешь за это получить?
Она рассмеялась:
— Вот это по-твоему, Джим. Но, если уж на то пошло, ничего не хочу. Просто я сделала тебе одолжение и взамен тоже жду одолжения. Не волнуйся, я не собираюсь лоббировать ничьи интересы, не стану выжимать из мистера Моуча никаких директив, даже не потребую от тебя бриллиантовой диадемы. Но, в некотором, нематериальном смысле, твоя поддержка стоит любых драгоценностей.
Он впервые посмотрел на нее прямо, сузив глаза, расслабив лицо в такой же полуулыбке, как у Лилиан, изобразив выражение, которое означало для них, что вдвоем они оба чувствуют себя как дома: выражение презрения.
— Тебе известно, Лилиан, что я всегда восхищался тобой, как одной из по-настоящему великих женщин.
— Я знаю об этом, — он уловил тончайший, как слой лака, налет насмешки в ее нежном голосе.
И продолжал в упор смотреть на нее.
— Ты должна извинить меня, если я на миг подумал, что между друзьями позволительно некоторое любопытство, — словно извиняясь, продолжил Джим. — Мне интересно, с какой точки зрения ты рассматриваешь возможные прибыли или потери, которые затрагивают твои собственные интересы.
Лилиан пожала плечами.
— С точки зрения наездницы, дорогуша. Если у тебя самая мощная лошадь в мире, ты обуздываешь ее, направляя туда, где тебя ожидает комфорт, даже если приходится принести в жертву ее огромные возможности, даже если ее высшую резвость никогда не увидят, и ее великая мощь пропадет зря. Ты сделаешь это, потому что, если дать лошади полную волю, она мгновенно сбросит тебя. Однако финансовые аспекты для меня не главное, как, впрочем, и для тебя, Джим.
— Я тебя недооценивал, — медленно произнес он.
— Что ж, я могу помочь тебе исправить эту досадную оплошность. Я знаю, какую проблему он для тебя представляет. Я знаю, почему ты его боишься, и на это есть веская причина. Но… ты занимаешься бизнесом и политикой, поэтому я постараюсь говорить на твоем языке. Бизнесмен говорит, что он продает товары, а мелкий политикан говорит, что может продавать голоса, не так ли? Что ж, я хочу, чтобы ты знал: я могу продавать его, в любое время, когда мне захочется. Ты же можешь действовать в соответствии с этим.
На тайном коде его друзей, раскрыть часть своих мыслей значит, дать оружие в руки врагу, но он принял ее признание и подыграл, сказав:
— Хотелось бы мне быть таким умным с моей сестрой.
Лилиан посмотрела на него без удивления: она не сочла его слова неприличными.
— Да, она крутая. И что, никаких слабых мест? Никаких болевых точек?