— Не могу сказать, что ожидала, я не читала список приглашенных.
— Тогда зачем вы надели этот браслет?
Дагни демонстративно смотрела прямо в глаза Лилиан.
— Я всегда его ношу.
— Вам не кажется, что шутка зашла слишком далеко?
— Я не шучу, миссис Риарден.
— Тогда вы поймете меня, если я попрошу вас отдать мне браслет.
— Я понимаю. Но не отдам его.
Лилиан помолчала, чтобы они обе поняли значение этой паузы. И впервые за вечер посмотрела на Дагни без улыбки.
— И что, мисс Таггерт, по-вашему, я могу о вас подумать?
— Думайте, что хотите.
— Что вами движет?
— Вы знали мои мотивы, когда дали мне этот браслет.
Лилиан посмотрела на Риардена. Его лицо ничего не выражало, ни малейшего намека на помощь или на призыв к молчанию — ничего, кроме строгости и скуки, отчего ей показалось, что она оказалась в центре всеобщего внимания.
Улыбка вернулась на ее лицо, как защитное забрало, покровительственная улыбка, направленная на то, чтобы вернуть их разговор в русло светской беседы.
— Я уверена, мисс Таггерт, вы понимаете, насколько это неприлично.
Улыбаясь, Лилиан с упреком покачала головой.
— Мисс Таггерт, не думаете ли вы, что сейчас — тот самый случай, когда нельзя полагаться на пустую надежду, но необходимо считаться с реальностью?
Дагни не улыбнулась в ответ.
— Я никогда не понимала значения подобных сентенций.
— Я хочу сказать, что вы заняли позицию идеалистки, но, к сожалению, большинство людей не разделяют ваших высоколобых стремлений, они неверно и самым мерзким образом истолкует ваш поступок.
— Значит, вся ответственность ляжет на них, а не на меня.
— Меня восхищает ваша… нет, я не скажу «невинность», лучше сказать «чистота». Я уверена, вы об этом не думали, но жизнь не столь пряма и логична, как… как железнодорожные пути. Это прискорбно, но, возможно, ваши высокие устремления заставят людей подозревать вещи… которые, я опять же уверена, вы назовете низкими и скандальными.
Дагни не отводила взгляда.
— Нет.
— Но вы не можете игнорировать такую возможность.
— Могу, — Дагни повернулась, чтобы уйти.
— Но почему же вы избегаете обсуждения, если вам нечего скрывать? — Дагни остановилась. — А если вы безупречны, и ваша смелость позволяет вам рисковать своей репутацией, не можете же вы отрицать опасность, грозящую мистеру Риардену?
Дагни медленно переспросила:
— Какая опасность угрожает мистеру Риардену?
— Уверена, что вы меня понимаете.
— Не понимаю.
— Но я уверена, что мне нет нужды выражаться яснее.
— Есть, если вы хотите продолжить дискуссию.
Глаза Лилиан искали в лице Риардена знака, который помог бы ей решить, продолжить разговор или прекратить. Он не стал ей помогать.
— Мисс Таггерт, — произнесла она. — С философской точки зрения, я вам не ровня. Я нормальная жена. Прошу, отдайте мне этот браслет, если не хотите, чтобы я подумала, о чем должна подумать. Вы не захотите, чтобы я произнесла это вслух.
— Миссис Риарден, вы избрали это место и эту манеру, чтобы предположить, что я сплю с вашим мужем?
— Разумеется, нет! — крик, полный паники, вырвался рефлекторно, как отдергивается рука карманного воришки, пойманного на месте преступления. С сердитым, нервным смешком, саркастическим тоном, выдававшим признание в ее истинном мнении, Лилиан сказала:
— Такое я и представить себе не могла.
— Тогда будь любезна извиниться перед мисс Таггерт, — наконец-то подал голос Риарден.
Дагни перевела дух.
Они обе смотрели на Риардена. Лилиан ничего не видела, Дагни прочла в его взгляде страдание.
— Это не обязательно, Хэнк, — проговорила она.
— Обязательно — для меня, — холодно ответил он, не глядя на нее. Он смотрел на Лилиан, приказывая, и она не могла не подчиниться.
Лилиан изумленно взглянула на мужа, но без гнева, как человек, встретивший неожиданное затруднение.
— Конечно, — ее голос снова звучал ровно и доверительно. — Прошу принять мои извинения, мисс Таггерт, если я позволила себе вообразить существование отношений, которые я считаю невозможными для вас и, зная о его пристрастиях, для моего мужа.
Она равнодушно отвернулась и пошла прочь, оставив их вдвоем, словно нарочно представив доказательство своей правоты.
Дагни застыла, прикрыв глаза, она вспоминала ту ночь, когда Лилиан отдала ей браслет. Тогда он принял сторону жены, сегодня взял ее сторону. Она единственная из всех троих понимала, что это означает.