Но она все же решилась на это и была готова принять любое испытание, которое выпадет на ее долю.
Она так и не смогла понять, почему совет директоров единодушно проголосовал за то, чтобы назначить ее вице-президентом компании.
Именно она завершила в конце концов строительство Сан-Себастьян. Когда она приняла дела, работы шли уже в течение трех лет. Была проложена лишь треть общей протяженности пути, но затраты уже превысили сметную стоимость всего строительства. Она уволила всех друзей Джима и нашла подрядчика, который в течение года завершил работы.
Сан-Себастьян начала функционировать, но ни ожидаемого объема перевозок, ни поездов, груженных медью, так и не последовало, лишь изредка с гор с диким лязгом спускались составы из двух-трех вагонов. Рудники, сказал Франциско Д'Анкония, все еще в стадии разработки. «Таггарт трансконтинентал» продолжала нести убытки.
Сейчас, как и много вечеров подряд, Дэгни сидела за столом в своем кабинете, пытаясь определить, какие линии и как скоро смогут спасти компанию.
Рио-Норт после реконструкции с лихвой покрыла бы все убытки. Глядя на листы цифр, которые означали убытки и еще раз убытки, Дэгни не думала о затянувшейся бессмысленной агонии их начинания в Мексике. Она думала о телефонном звонке.
— Хэнк, только ты в силах спасти нас. Ты можешь в кратчайшие сроки поставить нам рельсы и предоставить максимальную отсрочку платежа?
— Могу, — ответил ей ровный, уверенный голос на другом конце линии.
Эта уверенность придала ей сил. Она склонилась над листами на столе, обнаружив вдруг, что ей стало легче сосредоточиться. Наконец-то у нее появилось хоть что-то, на что она могла рассчитывать, уверенная, что ее не подведут в решающий момент.
Джеймс Таггарт прошел через приемную кабинета Дэгни, все еще сохраняя на лице выражение уверенности, которую он чувствовал, сидя в баре в окружении своих друзей. Когда он открыл дверь кабинета, это выражение моментально исчезло. Он подошел к ее столу словно ребенок, которого куда-то тащат, чтобы наказать.
Дэгни сидела, склонившись над листами бумаги, пряди ее растрепанных волос поблескивали в свете настольной лампы, складки белой блузки, спадавшей с плеч, подчеркивали грациозность фигуры.
— В чем дело, Джим? — спросила она.
— Что ты пытаешься провернуть на Сан-Себастьян?
— Провернуть? С чего ты взял? — подняла голову Дэгни.
— Что за график движения ты установила на этой линии и какие ты по ней пускаешь поезда?
Дэгни рассмеялась. Ее смех звучал весело и чуть устало.
— Послушай, Джим, тебе хоть иногда нужно читать отчеты, которые ты получаешь.
— Что ты хочешь этим сказать?
— То, что мы выдерживаем этот график и пускаем эти поезда уже целых три месяца.
— Один пассажирский поезд в день?
— Да, по утрам. И один товарный через день.
— Боже мой! И это на такой важной линии?!
— Твоя важная линия не покрывает расходов даже на эти два поезда.
— Но население Мексики ожидает от нас настоящих, качественных транспортных услуг.
— Не сомневаюсь.
— Им нужны поезда.
— Для чего?
— Для того, чтобы осуществить индустриализацию страны. Неужели ты ожидаешь, что они будут развиваться экономически, если мы не предоставляем им соответствующих транспортных ресурсов?
— А я от них этого и не ожидаю.
— Ну, знаешь, это твое личное мнение. Не понимаю, по какому праву ты сократила график движения. Да одна только транспортировка меди с лихвой покроет все расходы.
— Когда?
Он посмотрел на нее, и на его лице появилось то довольное выражение, которое замечаешь на лице человека, собирающегося сказать что-то, что наверняка причинит боль.
— Ну ты же не сомневаешься в успехе медных рудников, раз уж этим занимается сам… Франциско Д'Анкония? — Таггарт произнес это имя с особым ударением и сейчас наблюдал за ее реакцией.
— Может быть, он твой друг, но… — начала Дэгни. Таггарт перебил ее:
— Mай? Я все время думал, что он твой друг.
— Только не последние десять лет, — спокойно возразила Дэгни.
— А жаль, правда? Тем не менее он один из самых удачливых предпринимателей в мире. Еще ни разу не бывало, чтобы он потерпел неудачу, я имею в виду бизнес, и он всадил миллионы в эти рудники, поэтому, мне кажется, на него можно положиться.
— Когда ты наконец поймешь, что Франциско Д'Анкония превратился в абсолютно никчемного человека?