— Я хотел спросить вас, профессор, что вы думаете о законопроекте о равных возможностях? — с тревогой в голосе спросил один бизнесмен.
— А, о законопроекте… Но, по-моему, я ясно дал понять, что одобряю его, так как являюсь сторонником экономической свободы, которая невозможна без конкуренции. Следовательно, людей нужно принудить к конкуренции, а значит, мы должны держать их под контролем, чтобы заставить быть свободными.
— Но послушайте… разве одно не противоречит другому?
— В высшем философском смысле — нет. Надо научиться смотреть дальше закостенелых догм устаревшего мышления. В мире нет ничего неизменного. Все течет, все изменяется.
— Но ведь это вполне соответствует здравому смыслу, когда…
— Здравый смысл, мой дорогой друг, — самый наивный из всех предрассудков. В наше время это уже общепризнанно.
— Но я не совсем понимаю, как можно…
— Вы разделяете самое распространенное в мире заблуждение — считаете, что все можно понять. Вы не осознаете, что мир — это сплошное противоречие.
— Противоречие в чем? — спросила жена автопромышленника.
— В самом себе.
— Как это?
— Видите ли, мадам, долг мыслителя — не объяснять, а показать, что невозможно ничего объяснить.
— Да, конечно… только…
— Цель философии — не добиваться знаний, а доказать, что человек и знание несовместимы.
— Но что же останется, когда мы докажем это? — спросила молодая девушка.
— Инстинкт, — почтительно ответил доктор Притчет.
В другом конце гостиной группа гостей собралась вокруг Больфа Юбенка. Он сидел, выпрямившись на краешке кресла, пытаясь таким образом придать как можно более достойный вид своему лицу и тучному телу, которые, как правило, расплывались, когда он расслаблялся.
— Вся литература прошлого, — говорил Больф Юбенк, — была дешевым надувательством. Она приукрашивала действительность в угоду денежным мешкам, которым прислуживала. Мораль, добрая воля, великие свершения, торжество добра и человек как некое героическое существо — все это сегодня не вызывает ничего, кроме смеха. Показав истинный смысл жизни, наш век впервые за всю историю придал литературе глубину.
— А что является истинным смыслом жизни, мистер Юбенк? — застенчиво спросила молодая девушка в белом вечернем платье.
— Страдание, — ответил Юбенк. — Принятие неизбежного и страдание.
— Но почему? Люди ведь счастливы… иногда… Разве не так?
— Это лишь иллюзия, возникающая у людей, которым чужда глубина чувств.
Девушка покраснела. Богатая дама, которая унаследовала нефтеперерабатывающий завод, виновато спросила:
— Мистер Юбенк, а что нужно сделать, чтобы улучшить литературный вкус людей?
— Это первостепенная социальная проблема, — ответил Юбенк. Он считался звездой первой величины в современной литературе, но за всю жизнь не написал ни одной книги, которая разошлась бы тиражом больше трех тысяч экземпляров. — Я лично считаю, что законопроект о равных возможностях, примененный в литературе, стал бы решением этой проблемы.
— А применение этого законопроекта в промышленности вы поддерживаете? Я вот даже не знаю, что о нем и думать.
— Конечно, поддерживаю. Наша культура погрязла в болоте материализма. Люди утратили духовные ценности, обманывая друг друга в погоне за материальными благами. Они слишком хорошо живут. Но они вернутся к более благородному образу жизни, если мы научим их жить в нужде. Следовательно, нужно поумерить их алчность.
— Это мне и в голову не приходило, — извиняющимся тоном сказала дама.
— Но как вы собираетесь применить законопроект о равных возможностях в литературе, Рольф? — спросил Морт Лидди. — Для меня это что-то новое.
— Меня зовут Больф, — сердито сказал Юбенк. — А для вас это ново потому, что это я сам придумал.
— Ну хорошо, хорошо. Я вовсе не хочу ссориться. Мне просто интересно, — сказал Морт Лидди, нервно улыбаясь. Он был композитором и писал традиционную музыку к фильмам и модернистские симфонии для немногочисленной публики.
— Все очень просто, — сказал Больф Юбенк. — Нужно принять закон, ограничивающий тираж книги до десяти тысяч экземпляров. Это откроет литературный рынок для новых талантов, свежих идей и некоммерческой литературы. Если людям запретят раскупать миллионами экземпляров всякую макулатуру, им просто придется покупать хорошие книги.