Реардэн стоял в другом конце большой гостиной и смотрел на нее. Он наблюдал, как она приближается к нему, но не сделал и шага навстречу.
— Привет, Хэнк.
— Добрый вечер. — Он учтиво, но холодно поклонился, движения его были под стать вычурной официальности костюма. Он не улыбнулся.
— Спасибо, что пригласил меня сегодня, — весело сказала она.
— Должен признаться, я не знал, что ты придешь.
— Вот как? В таком случае я рада, что миссис Реардэн вспомнила обо мне. Мне хотелось сделать исключение.
— Исключение?
— Я редко бываю на приемах.
— Очень рад, что в виде исключения выбран именно этот случай. — Он не добавил: «мисс Таггарт», но его слова прозвучали так, словно он сказал это.
Официальность его поведения была столь неожиданной, что Дэгни никак не могла подстроиться к ней.
— Я хотела отпраздновать, — сказала она.
— Отпраздновать годовщину моей свадьбы?
— А сегодня годовщина твоей свадьбы? Я не знала. Поздравляю, Хэнк.
— Что ты хотела отпраздновать?
— Я подумала, что могу позволить себе отдохнуть. Решила устроить свой собственный праздник в твою честь и в мою.
— По какому поводу?
Она думала о новом железнодорожном полотне на скалистых склонах Колорадских гор, которое медленно тянулось к далекой цели — нефтяным промыслам Вайета. Она видела среди засохшей травы, голых камней и убогих хибарок голодных селений зеленовато-голубые отблески рельсов на замерзшей земле.
— В честь первых ста километров железной дороги из металла Реардэна, — ответила она.
— Очень признателен, — произнес Реардэн тоном, который больше подошел бы к словам: «Впервые об этом слышу».
Она не нашлась, что сказать. Она чувствовала себя так, словно говорила с абсолютно незнакомым человеком.
— Мисс Таггарт, неужели это вы! — прервал молчание жизнерадостный голос. — Именно это я и имею в виду, когда говорю, что Хэнк Реардэн способен сотворить любое чудо.
Знакомый бизнесмен подошел к ним с улыбкой искреннего, приятного изумления на лице. Они часто собирались втроем на экстренные совещания по поводу тарифов на грузовые перевозки и проблем, связанных с доставкой стали. Он смотрел на нее во все глаза, и по его лицу было видно, что он поражен разительной переменой в ее внешности, переменой, думала она, которой Реардэн не заметил.
Она рассмеялась, отвечая на его приветствие, не давая себе и секунды, чтобы осознать охватившее ее разочарование, чтобы не поймать себя на мысли, что ей хотелось увидеть восхищение на лице Реардэна. Она перекинулась с бизнесменом парой слов, а когда повернулась, Реардэна уже не было рядом.
— Так это и есть ваша знаменитая сестра? — спросил Больф Юбенк Джеймса Таггарта, глядя на Дэгни.
— Я не знал, что моя сестра — знаменитость, — сказал Таггарт с язвительной интонацией.
— Но, дорогой мой, она ведь незаурядное явление в области экономики, нет ничего удивительного в том, что о ней так много говорят. Ваша сестра олицетворяет болезнь нашего столетия. Разлагающийся продукт века машин. Машины уничтожили человечность, оторвали людей от земли, загубили их души и превратили их в бесчувственных роботов. Ваша сестра — наглядный тому пример: женщина, которая управляет железной дорогой вместо того, чтобы познавать искусство прялки и рожать детей.
Реардэн пробирался среди гостей, стараясь ни с кем не разговаривать. Он осмотрел гостиную, но не увидел никого, к кому бы ему хотелось подойти.
— Послушай, Хэнк Реардэн, а ты вовсе не такой плохой парень, когда тебя видишь вблизи, прямо в твоем логове. Тебе следует хоть изредка устраивать пресс-конференции, и ты завоюешь наши сердца.
Реардэн обернулся и окинул говорившего скептическим взглядом. Это был неряшливо одетый молодой журналист из радикальной бульварной газетенки. Его оскорбительная фамильярность, похоже, означала лишь одно: он открыто грубил Реардэну, потому что знал, что тот никогда не опустился бы до общения с таким человеком, как он.
Реардэн не пустил бы этого человека даже на порог своего завода, но он был гостем Лилиан. Реардэн взял себя в руки и холодно спросил:
— Что вам угодно?
— Ты не такой уж плохой парень. У тебя талант. Технологический талант. Но вот насчет сплава Реардэна я с тобой, конечно же, не согласен.
— Я вас и не прошу соглашаться со мной.
— Видишь ли, Бертрам Скаддер сказал, что твои действия… — вызывающе начал было журналист, указывая в сторону бара, но вдруг замолчал, словно зашел слишком далеко.