— Ну, не знаю. Но как-то нехорошо, что он стоит совсем один.
— Хватит вам, — сказал Реардэн. Смутно понимая, что не должен задевать их чувств, он все же не удержался и добавил: — Если бы вы знали, как непросто было остаться одному.
— Ну вот, что я говорила! — сказала Лилиан, улыбаясь Филиппу. — Наслаждаться жизнью и обществом не так просто, как выплавить тонну стали. Интеллигентности на рынке не научишься.
Филипп усмехнулся:
— Меня беспокоит отнюдь не его интеллигентность. Ты уверена, что он такой уж пуританин, Лилиан? На твоем месте я бы не позволил ему стоять здесь одному и глазеть по сторонам. Здесь сегодня слишком много красивых женщин.
— Чтобы у Генри возникла мысль о супружеской измене? Филипп, ты ему льстишь. Ты его переоцениваешь, он не настолько смел. — Она холодно улыбнулась Реардэну и ушла.
Реардэн посмотрел на брата:
— Какого черта, Филипп? Что ты несешь?
— А, кончай корчить из себя пуританина. Что, уже и пошутить нельзя?
Бесцельно пробираясь сквозь толпу гостей, Дэгни спрашивала себя, почему она приняла приглашение прийти сюда. Ответ изумил ее. Она пришла потому, что хотела увидеть Хэнка Реардэна. Наблюдая за ним в толпе гостей, она впервые осознала, как разительно он отличается от других. Их лица были словно сплошная масса, состоящая из чередующихся схожих обликов, которые выглядели так, словно таяли под лучами солнца. Лицо Реардэна выделялось резкими чертами, а в сочетании с холодно-голубыми глазами и волосами пепельного цвета казалось твердым, как лед, и отличалось необыкновенной чистотой линий. На фоне других он выглядел так, словно шел сквозь туман, ведомый ярким лучом света.
Ее взгляд непроизвольно возвращался к нему, но она ни разу не заметила, чтобы он смотрел в ее сторону. Дэгни не могла поверить, что он намеренно избегает ее, этому не было разумного объяснения, но она была уверена, что это именно так. Ей хотелось подойти к нему и убедиться, что она ошибается. Но что-то, чего она не могла понять, останавливало ее.
Реардэн терпеливо вынес разговор с матерью и двумя ее приятельницами, развлекая их рассказами о своей молодости и тернистом пути к успеху. Об этом его попросила мать, и он подчинился, сказав себе, что она по-своему гордится им. Но он чувствовал, что она как бы давала понять, что всячески поддерживала его в самые трудные минуты и была источником его успеха. Он был рад, когда она наконец отпустила его, и опять уединился в укромном уголке у окна.
Он стоял там некоторое время, наслаждаясь уединением, словно оно было для него своего рода опорой.
— Мистер Реардэн, — прозвучал очень спокойный голос у него за спиной, — разрешите представиться. Меня зовут Франциско Д’Анкония.
Реардэн с удивлением обернулся. Манеры и голос Д’Анкония имели особенность, с которой он встречался крайне редко: в них чувствовалось искреннее, неподдельное уважение.
— Очень приятно. — Его голос прозвучал холодно и резко, но он все же ответил.
— Я заметил, что миссис Реардэн пытается избежать необходимости представить меня вам, и догадываюсь почему. Может быть, вам угодно, чтобы я оставил ваш дом?
То, что он прямо подошел к неприятной стороне вопроса, вместо того чтобы всячески избегать ее, было так не похоже на поведение всех тех, кого он знал, и принесло такое неожиданное, огромное облегчение, что Реардэн некоторое время молча пристально изучал лицо Франциско Д’Анкония. Франциско сказал все очень просто. Это не было ни упреком, ни мольбой, но каким-то необъяснимым образом подчеркивало достоинство Реардэна, не умаляя при этом и его собственного.
— Нет, — сказал Реардэн, — не знаю, о чем вы догадываетесь, но этого я не говорил.
— Спасибо. В таком случае, можно ли мне с вами поговорить?
— А почему вы хотите со мной поговорить?
— В данный момент мои мотивы вас не заинтересуют.
— Разговор со мной вам тоже будет отнюдь не интересен.
— Вы ошибаетесь насчет одного из нас, мистер Реардэн, или насчет обоих. Я пришел на этот прием лишь для того, чтобы встретиться с вами.
Поначалу в голосе Реардэна звучали едва уловимые насмешливые нотки; сейчас он посуровел и в его словах почувствовался оттенок презрения:
— Вы начали игру в открытую. Продолжайте в том же духе. Зачем вы хотели встретиться со мной? Чтобы заставить меня понести убытки?
Франциско посмотрел ему прямо в глаза:
— Возможно — при определенных условиях.
— Ну и что же на этот раз? Золотая жила?