- Хорошо, - сказал я зрелым голосом Брауна, - вы-то что будете с нами делать? Ведь понятно, что эта длинная лекция - только преамбула. Уловили есть мировой заговор "серых кардиналов", которые хотят все в мире перевернуть и поставить человечество под контроль. Но что мы можем сделать? Мы - один человек, со смешавшимся двойным сознанием. Психиатры определят у нас синдром раздвоения личности и определят в дурдом. В СССР - безусловно, в Штатах почти наверняка. Никакие наши свидетельские показания в обеих странах ни один суд не захочет слушать. Кроме того, разумеется, никаких доказательств не будет. Вас, по вашим словам, вот-вот убьют.
- Я не сказал, что так просто позволю себя убить - это раз. А вам мне хочется поручить совсем непростое дело... Да, в суд вам, конечно, идти бесполезно. Но вот попытаться посеять в обществе слухи, поднять общественное мнение вы можете. Прежде всего там, в СССР. Они ведь любят уличать империалистов в кошмарных замыслах, хотя точно такие же "серые кардиналы" сидят и у них в Политбюро. Конечно, вам не удастся остановить их, но вы можете попытаться исподволь подготовить Сопротивление...
- В одиночку? - Все-таки Браун был умнее Короткова, который уже собирался вскинуть руку в пионерском салюте и заорать: "Всегда готов!"
- Я надеюсь, что мы сможем дать людям ключ к пониманию того, что начнет твориться в мире. У меня есть еще кое-какие возможности, есть сторонники, я могу побороться, но один лишний там, за "железным занавесом", не помешает. У вас все пойдет куда страшнее, чем здесь, ибо будет впечатление, что рушится тирания, прорезается свобода, а на самом деле все пойдет совсем в ином направлении...
- Да ну, - усмехнулся Коротков, - неужели они с КГБ сладят?
- КГБ им уже сейчас помогает, хотя и не всегда об этом знает. Вы должны отрешиться от стереотипов и наклеек. Каждая личность может быть и врагом, и другом. Каждая партия или государственная структура может и помочь, и навредить им. Вам придется маневрировать, не показывать своего лица и истинных целей. Дружить с теми, кого следует убить, и убивать тех, с кем могли бы подружиться.
- Ничего себе!
- Именно так. Во имя чего, вы спросите? Во имя свободы. Никто не должен присваивать себе право управлять сознанием людей против их воли. Даже из самых благих побуждений.
- Почему из благих-то нельзя? Сделают всех счастливыми, сытыми, довольными. Никто не будет воевать, воровать, убивать... - тут уж точно высунулись уши Короткова.
- Не сделают, будьте покойны. В лучшем случае, они начнут подвергать мир полной умственной деградации. Целенаправленной! Потому что интеллект им будет опасен - именно интеллектуалы постоянно докапываются до их корней. "Кардиналы" дискредитируют их, загоняют в угол, покупают, убивают. Чем больше интеллекта тем опаснее. Чем меньше он контролируется - тем страшнее. И "кардиналы", вероятнее всего, постараются создать такие условия, чтобы вывести элиту с устоявшимися жесткими рамками. Преемников! Все, что вне этих рамок, - имеет права лишь на жратву и выпивку, секс и зрелища, тряпки и комфорт. А мыслить будут те, кому положено. Пасти стада, доить коров и резать лишних бычков. Вот так.
- Хорошо, - сказал Браун, - допустим, я согласился. Я буду, видимо, получать какие-то задания, скорее всего по каким-то обусловленным каналам? Верно?
- Допустим...
- Значит, вы будете мной управлять примерно так, как ваши "кардиналы" управляют своими людьми? Тем более что вы и сами один из них. По крайней мере в прошлом... Так вот, где гарантия, что я не буду вовлечен в этот дьявольский план - если, конечно, он действительно существует? Я знаю, что мальчику Коле легко вбить в голову, будто он выполняет высокую миссию, а потому должен зарезать того, на кого вы ему укажете, и затем взорваться иди сжечь себя на какой-то площади. Но мне, старому волку, на эти не польститься. Конечно, если вы сейчас скажете: "У тебя есть выбор или сотрудничество, или пуля", то я соглашусь. Я прагматик, у меня есть чувство самосохранения, люблю жить и не люблю подыхать.
- Нет, я вовсе не хочу, чтобы вы пошли на сотрудничество с таким ощущением, что у вас "не было иного выбора". Думаю, что я в вас ошибся.
Это могло означать самое неприятное. Браун и Коротков слились в одно "я" довольно жалкое и перетрусившее.
Глаза сквозь прорези маски смотрели презрительно и зло. Наверно, я его оплевал, оскорбил, унизил. Это отчетливо читалось во взгляде камуфляжника. На какие-то секунды мне - Браун и Коротков были неразличимы - показалось, что свою пулю я уже заслужил.
- Вот что, - произнес бывший "серый кардинал", - я был бы не я, если бы не продумал вариант на случай вашего отказа. Для начала гляньте на эту фотографию. Не узнаете?
- Нет... - Что-то знакомое было, но что...
- Нормально, - констатировал камуфляжник. - А этого узнаете?
- Тот же самый? - предположил я. - Только одет по-другому и подстрижен.
- Тот, что был показан первым - Ричард Стенли Браун. А второй - тот, кто им станет. Правда, сохранив память Короткова. Он уже здесь. Как и Марсела Родригес. Им повезет - они начнут новую жизнь...
Не помню, что произошло дальше. Этот разрыв в памяти остался и по сей день.
Один
Я очнулся все на том же месте, голодный, но готовый вскочить на ноги. Именно это я и сделал. Легко, не приучая руки и ноги слушаться. Сделал несколько упражнений из знаменитого армейского комплекса утренней зарядки на шестнадцать счетов. Только я командовал сам собой и больше никто. Да, я помнил, что вчера - а может, неделю назад? - был Брауном и помнил вполне прилично все его похождения. Так, как если бы увидел их в кино. Впрочем, я не забыл и английский, и даже испанский с хайдийским акцентом. Все это осталось. В мышечной памяти остались боевые приемы, которые когда-то отработал бравый янки. Но я был Коротковым! Николаем Ивановичем, советским солдатом, который, захотев романтики, влип в дурацкую историю, случайно забравшись в ФРГ по подземному туннелю.