- 1898, - объявил Лопес, и площадка стала быстро поднимать нас вверх. Щелкнуло, площадка остановилась, подняв нас не менее чем футов на триста. В окружавшей нас мраморной стене была всего одна дверь, которую открыли, набрав 1917. Пройдя еще одну короткую лестницу, мы уперлись в стальной щит. Он убрался по команде 1918, и мы очутились в уютно обставленной спальне.
Тут можно было бы вполне разместить короля какого-нибудь европейского государства. Здесь стояла просторнейшая - человек на восемь - кровать, застланная шелковым покрывалом розового цвета с золотисто-алыми драконами, розами и рыбами. Над кроватью был устроен высокий балдахин на резных столбах из черного дерева. Тумбочки, пуфики, бра, ночники, зеркала, туалетные столики... Везде позолота, инкрустации, мозаики, мрамор. Пол застлан огромным ковром с восточным орнаментом и таким ворсом, что в нем нога утопала по щиколотку, как в траве. А мы-то пришли сюда в грязных ботинках, с которых еще не осыпалось кое-что из того, что мы подцепили в канализации.
Щит за нашей спиной закрылся. Прогулку по кукурузе можно было считать законченной. Мы были в гостях у дона Паскуаля Лопеса.
В гостях у Лопеса
- Скажите, сеньор Лопес, - позволил себе поинтересоваться Капитан, почему вы все-таки столь гостеприимны? У меня нет особой уверенности, что, последовав за вами, мы не окажемся в плену.
- Ну, во-первых, вы сами напросились в гости, - широко и радушно ухмыльнулся Лопес. - А во-вторых, я очень хочу жить.
- В этом мы пока не сомневаемся, - согласился Капитан, - но поверьте, у нас аналогичное желание, Вы можете дать нам какие-нибудь гарантии?
- Только одну - свою жизнь. Я ведь тоже нуждаюсь в гарантиях. Там, у канавы, меня можно было просто убить и спокойно уйти, имея шанс прорваться через военных. Вы захотели пробраться на асиенду "Лопес-23" - пожалуйста. Я привел вас сюда. Вы своего добились, хотя вряд ли предполагали, что тут вас ждут с распростертыми объятиями. И только когда вы увидели лазерную защиту, у вас появились сомнения. Но там, на перроне, было уже поздно возвращаться. Так вы очутились здесь, на асиенде, а точнее - в подземном бункере, который еще мой отец соорудил в шестидесятых годах на случай мировой ядерной войны. Защиту и кое-какое дополнительное оборудование установили мы с братом. Выйти отсюда невозможно. Все комбинации цифр только у меня в голове, но и это не главное. Здесь, во внутренних помещениях, я могу обходиться, словно волшебник, только заклинаниями. Здесь установлен новейший японский компьютер, который исполняет только мои приказы. Хотите убедиться?
- Только давайте без лазеров! - поморщился Капитан.
- Вы не хотели бы вымыться, сеньоры? - спросил Лопес, втянув воздух. Пахло от нас известно чем - канализацией.
- Вообще-то надо, - кивнул Комиссар. - Но вы не устроите нам ванну из серной кислоты?
- Положитесь на мое слово.
- Маловато, - покачал головой Капитан. - Мы даже не знаем, что вы можете обрушить на наши головы, а мы можем вас только застрелить, да и то, если успеем.
Мне стало не по себе. В спальне было светло, сквозь шторы проникал из окон дневной свет, и в то, что говорил Лопес о подземном убежище, мне не верилось. Но вот сомбреро, сожженное лазерами, я хорошо помнил.
Мой тоскливый взгляд в сторону окон не укрылся от Лопеса.
- Вы можете подойти и поглядеть, что там светится, - усмехнулся он. Я подошел, приотдернул штору и увидел, что вместо окон в стене устроены ниши, подсвеченные лампами дневного света.
- Ночь! - вдруг крикнул Лопес. Дневной свет разом сменился призрачным, лунным, серебристо-голубым.
- Утро! - скомандовал дон Паскуаль. И вновь появился розовато-золотистый свет восхода.
- Ночь! - крикнул я, и ничего не получилось.
- Напоминаю, - ухмыльнулся Лопес, - компьютер исполняет только мои приказы. Это же следует делать и вам, если у вас есть желание когда-нибудь отсюда выбраться. Итак, складывайте ваше оружие вот здесь. Ничего не пропадет, ручаюсь.
Я еще раз с тоской обежал глазами комнату. Чего-то в ней явно не хватало. Минута потребовалась, чтобы понять чего - в комнате не было дверей. Даже тот проем, через который мы прошли, не только был задвинут стальным бронещитом, но и замаскирован зеркалом. Одновременно мне бы очень хотелось понять, что думает наш Капитан и что думает, точнее, что задумывает Лопес.
- Знаете, дон Паскуаль, - нахмурился Капитан, - мы еще не готовы быть доверчивыми. Мы согласны мыться, но одного мы все-таки оставим при оружии. А вас и вашу девушку мы привяжем к креслам и используем в качестве щита для нашего парня. Вы не будете в претензии?
- Как вам угодно, - согласился Лопес. Мы с Камикадзе крепко прикрутили его к спинке кресла. Потом то же самое сделали с его Марселой, которая по-прежнему была безвольна и покорна, как кукла. Я примостился с двумя автоматами между спинками кресел, составленных спина к спине, и был готов в любой момент нажать на спусковые крючки.
- Ванная! - крикнул Лопес. Одно из огромных зеркал, находившихся по обе стороны от кровати, вместе с туалетным столиком поднялось вверх. Открылся проем. За ним я разглядел кусочек светлого и богато убранного помещения.
- Пушка, Малыш, носильщики и Чарли - вперед! - сказал Капитан.
- Сеньор, - подал голос Лопес, - к сожалению, я не был готов переодеть вас полностью и могу предложить только майки, трусы и купальные халаты.
- Обойдемся халатами, - махнул рукой Комиссар. - Одежду у вас можно отстирать?
- Справа от входа будет люк в вертикальной трубе. Откройте его и положите весь комплект грязного белья на верхнюю полку, после чего нажмите синюю кнопку. Когда полочка опустится, появится вторая, опять положите комплект и так далее. Через двадцать минут достанете все из люка трубы, что слева от входа, кто первый клал, тот первый и получит...
Первая шестерка ушла в ванную. Капитан, Комиссар, Камикадзе и я в напряжении ждали. Комиссар поставил в проем двери кресло с высокой спинкой на тот случай, если Лопес захочет закрыть проем и отрезать нас от остальных. Я держал ствол у затылков Лопеса и Марселы, Капитан приглядывал за всеми подозрительными местами на одной паре стен, а Камикадзе - на другой. Но ничего не случилось. Спустя примерно сорок пять минут все шестеро вышли из ванной благоухающие, в чистенькой и даже отутюженной одежде и с начищенными ботинками.