— Что? — Х или Y выпучил шары. — Доктор Рабиновитц, он сказал по-русски, не так ли?
Психиатр с идиотской рожей кивнул и произнес перевод:
— Он спрашивает, где находится.
— Скажите ему, что он в Германии, в американском госпитале.
Рабиновитц перевел это на русский.
«Скажи, что требуешь представителя посольства СССР», — подсказал Браун.
Я выговорил это безо всякого акцента. Рабиновитц, у которого акцент был и в русском, и в английском, перевел.
— Что вы тут полчаса болтали, Брайт? — грубо рявкнул Х или Y. — Он не осознает себя Брауном. Он даже не понимал, о чем мы тут рассуждали. Я специально наблюдал за его лицом. Оно ничего не выражало, хотя он явно был в сознании.
— Я клянусь, сэр, — пузан стал медленно краснеть, — что он всего час-полтора назад прекрасно понимал и отвечал по-английски. Сестра Лэйн может это подтвердить. И сестра Терри тоже.
— Да, да, сэр! Он говорил по-английски! — подтвердила сестра, жавшаяся где-то в уголке. — Он все понимал!
— Вы для меня не свидетели, — проворчал Х или Y, — вы обе — подстилки Брайта. А он полчаса убеждал меня, что Коротков остался Брауном. И ни слова не сказал о том, что он говорит по-русски!
— К тому же, — заметил Рабиновитц, — из рассуждений мистера Брайта было
ясно, что этот индивидуум может осознавать себя только Брауном и никем больше.
— Сэр, — явно в готовности напустить в штаны, пролепетал Брайт, — скажите на милость, неужели я стал бы вас обманывать? Ведь если он с самого начала осознавал себя Коротковым, то это все равно не удалось бы скрыть. Я просто не допускал мысли, что он может за полтора часа измениться…
— И кроме того, — ядовито вставил Рабиновитц, — вы утверждали, что Коротков в нем подавлен окончательно. Вам это удалось убедительно доказать, не правда ли, леди и джентльмены?
— Да, — сказала леди-фармаколог, — инъекция препарата «Зомби-6» должна была начисто подавить Короткова, стереть память, навыки, привычки — все, что характеризует психику этой личности. Только так он смог бы превратиться в Брауна. Иначе интротрансформация в Брауна просто не удалась бы.
— После того, как вы предоставили мне этот препарат, — прошипел Брайт, — мне надо было не доверять вашим выводам. Ваши проверки на душевнобольных — это не аргумент. Надо было дождаться материалов с Хайди.
— …Которые теперь исчезли бесследно, — съехидничал Рабиновитц.
— Вы, Брайт, поставили нас в идиотское положение, — рявкнул Х или Y, — эксперимент вовсе не закончен. Мы не знаем в итоге, кто действовал на Хайди: Браун или Коротков?
— Какая вам разница?! — неожиданно огрызнулся Брайт. — Все равно вы уберете его.
— Вовсе нет, — прищурился Х или Y, — Браун уже давно мертв. Его могилу можно эксгумировать и показать властям. Любая экспертиза, хоть из ООН, хоть из Госдепартамента определит, что он мертв уже давно и умер от травм, которые получены при парашютном прыжке. Но если в Короткове живет Браун, то он может проинформировать излишних лиц о том, что творилось на Хайди. И покойный мистер Хорсфилд, и пока еще здравствующий мистер Брайт затратили немало сил, чтобы убедить меня и моих друзей в том, что после окончания операции легко можно будет провести обратную интротрансформацию. Я заверяю в этом наших друзей в Белом доме. Они очень спокойно реагируют на представление русского посла о том, что бывший министр соцобеспечения Революционного правительства Хайди Анхель Рамос, он же Анхель Родригес, въехавший в США с паспортом на имя гражданина США Ричарда Брауна, в действительности опознан как бывший солдат Советской Армии Коротков Николай Иванович. В полной убежденности, что у Короткова начисто стерта память и он по сути дела полный идиот, наши ребята из Белого дома намекают Госдепу, что есть повод поторговаться и предложить за выдачу Короткова выпустить из России двух неплохих парней, которые попались в Афганистане. Возможно, даже присовокупив к Короткову какого-нибудь русского солдата, взятого моджахедами. Желательно, конечно, наркомана или полуидиота. Предварительные условия оговорены, русские уже оповещены, что Коротков жив, хотя и не совсем вменяем… И тут вы звоните мне и орете, что все не так, что Коротков остался Брауном и выпускать его нельзя! Что вы вылупили глаза, Брайт? Мне пришлось пить успокоительное после вашего сообщения.
Брайт часто моргал, глаза у него бегали из угла в угол.
— Да, успокоительное! — прорычал Х или Y. — И хорошо, что я еще не успел отдать вам приказ немедленно ликвидировать Брауна, а примчался сюда. Здесь вы полчаса объясняете мне, что Браун уже никогда не станет Коротковым и что его надо либо прятать подальше, либо зарывать поглубже и желательно кремированным. А оказывается, в этом парне сидит Коротков? Что это за странности, а?
— Никаких странностей нет, — гаденько ухмыльнулся Рабиновитц, — все очень просто. Мистер Брайт решил немножко поиграть в свою игру. Ручаюсь, что интротрансформацию Брауна в Короткова он провел успешно. И с самого начала у него все удалось. Но вся память Брауна, со всеми подробностями и деталями об операции «Атлантическая премьера» им переписана на искусственный носитель. Правда, воспроизвести ее без ввода в естественный мозг пока нельзя, но это детали. Можно взять любого пустоголового парня и с помощью все той же установки ввести ему в мозг память Брауна. Потом немножко гипноза, и Браун заговорит устами посредника…
— Так… — зловеще произнес Х или Y. — Что вы можете сказать, мистер Брайт?
— Все, что здесь сказано, — досужая выдумка мистера Рабиновитца.
— Давайте будем корректнее, — улыбнулся психиатр. — Скажем лучше «предположение».
— А я ему верю, — прищурился Х или Y, — и даже немного восхищаюсь тем, как лихо он собрался нас надуть. Психологический расчет был верен: после доклада о том, что обратная интротрансформация не прошла, совершенно естественно ожидать приказана ликвидацию. Ведь вы именно это имели в виду, когда рекомендовали «прекратить эксперимент»? Это ваши слова, Брайт! Я их слышал своими ушами. И чуть было не согласился, хотя это стоило бы мне нескольких миллионов долларов и уважения очень ценных ребят из Белого дома и Госдепа! Молю Господа, чтоб он и впредь меня вовремя вразумлял. В полной уверенности, что никаких концов не осталось, я оказываюсь легкой добычей для шантажиста… Вы рассчитывали, что Коротков не сможет отвечать вообще, не правда ли? А он ответил по-русски!
— Все это фантазии. — Брайт стоял бледный и жалкий.
— Теперь мне плевать, фантазия это или нет. Я выверну вас наизнанку, Брайт! С помощью вашей же техники я заставляю вас вспомнить, кто вам заказал это представление!
— Попробуйте сперва в ней разобраться! — огрызнулся Брайт, понимая, что ему — крышка.
— Вас это не должно беспокоить, — заметил мистер Рабиновитц, — у меня есть и опыт, и специалисты.
Разговор принимал весьма неприятный оборот. Особенно для Брайта. Впрочем, он многим мог выйти боком — и нам в том числе, то есть Брауну-Короткову. Думается, для страховки Х или Y все-таки постарался бы ликвидировать и того, и другого. Однако, слава Богу, этого не случилось.
Внезапно дверь в палату слетела с петель, затем послышалось несколько глухих хлопков, в которых можно было угадать стрельбу из бесшумного оружия. Мордовороты в белых халатах дружно шмякнулись на пол, но отстреливаться уже не могли, ибо головы у них оказались дырявыми. Всех остальных, оторопелых и побелевших, оттеснили от моей кровати, и я увидел каких-то мрачного вида ребятишек саженого роста в пятнистых комбинезонах и черных вязаных масках…
«У меня такая же была», — заметил Браун, покопавшись в нашей общей памяти.
— Всем не двигаться! — сказал тот, кто был главным у ребят в камуфляже. — Руки за голову! Лицом к стене! Ноги на ширину плеч!
Двое парней вкатили каталку, сняли меня вместе с капельницей с кровати и, отделив от припертой к стене публики двух медсестер, указали им стволом автомата:
— Вперед! С нами! Быстро!
Наверно, любой человек на нашем месте полюбопытствовал бы, что это за шуточки. Возможно, будь я только Коротковым, то тоже задал бы дурацкий вопрос. Но Браун понимал, что на этот вопрос в лучшем случае не ответят. В конце концов мы были человеком, от которого НИЧЕГО не зависело.