Откуда я? Десять лет назад я ненадолго вернулся в Европу, визит затянулся, но у меня есть куда возвращаться и куда однажды вернуться навсегда. Не обязательно в камне.
Что такое дом? По словам поэта Роберта Фроста, дом – «это место, куда тебя обязаны впустить». Такое место есть. И я по-прежнему его люблю.
ИСТОРИЯ И ПРАВДА
17 декабря 1999 года в возрасте 91 года скончался выдающийся американский историк Вэн Вудвард. Он был южанин, в американском историко-географическом смысле, и его труды в основном связаны с американским Югом периода Гражданской войны и Реконструкции. Вот что написал о нем в газете Washington Post профессор журналистики Эдвин Йодер.
В нынешнем, уходящем столетии было много прекрасных толкователей южной истории, но, на мой взгляд, среди них лишь два колосса: писатель Уильям Фолкнер и историк Вэн Вудвард… [Вудвард], столь радикально разбивший вдребезги региональные предрассудки, был [тем не менее] до мозга костей патриотом Юга, хотя и довольно необычным. Он с недоверием относился к американскому мифу исключительности, точке зрения, согласно которой американцы избраны провидением быть нравственными наставниками подверженного греху человечества. Южанам, как он разъяснил нам в своих замечательных статьях, это известно лучше, чем кому бы то ни было. Юг испытал поражение и трагедию, зло рабства и расизма, нищету и унижение; и этот опыт должен породить в нас иммунитет к гордыне, воплощенной в образе «города на вершине горы». Это было для многих из нас мощное противоядие от мифа и в значительной мере стало частью нашего внутреннего образа.
Думаю, что не ошибусь, предположив, что большинство россиян, в том числе и вполне образованных, никогда не слышало о Вудварде. Русские сегодняшнего дня мало интересуются американской историей, и это помогает воспрянувшим идеологам империи орудовать невежественными и злобными стереотипами. У русских, впрочем, есть довольно фундаментальное оправдание: своей собственной историей они тоже интересуются не весьма. Может быть, дело в том, что они ей не верят, а из лжи не извлечешь никаких разумных уроков. Тем уместнее уделить несколько минут чужому прошлому и показать, чем может быть история и историк для своей страны.
Вэн Вудвард и другие историки Юга работали в принципиально свободной стране, но они жили в реальной атмосфере своего времени и были подвержены реальному социальному давлению. Задолго до появления термина «политическая корректность», который на самом деле точнее переводится как «политическая правильность», существовал и господствовал один из первых принципов этой идеологии: Юг проиграл Гражданскую войну потому, что был обречен морально и исторически. Сторонники морального поражения выделяли в первую очередь несовместимость рабства с современными нравственными принципами, недопустимость существования людей второго сорта в стране, чья конституция утверждает равноправие перед законом.
Что же касается сторонников теории «политической обреченности», большей частью марксистов, то они, отвергая моральные аргументы как фикцию, утверждали, что отсталый полуфеодальный Юг был обречен проиграть динамичному индустриальному Северу. Иными словами, правота Севера была не столько нравственной, сколько экономической.
Но во второй половине XX века в исторической науке появилась новая дисциплина – клиометрия. Ее сторонники отвергли повествовательный и оценочный метод своих предшественников, в том числе и Вудварда, утверждая, что единственный способ объективного исследования – это статистический анализ сохранившихся документов и остатков материальной культуры. Результаты клиометрических исследований американского Юга вызвали у традиционных историков настоящий шок.
Согласно этим исследованиям, условия жизни и труда рабов на плантациях американского Юга в канун Гражданской войны не только не уступали условиям свободного труда на Севере, но порой были даже более гуманными. В любом случае диета рабов была лучше, чем у белых наемных рабочих на Юге, а труд – производительнее. Перед войной американский рабовладельческий Юг имел самую высокую в мире производительность труда после Великобритании. Труд рабов на плантациях Юга был на 35 процентов производительнее фермерского труда на Севере.
Что же касается ужасов работорговли, заклейменных в «Хижине дяди Тома», они были реальными, но далеко не типичными. Как правило, семьи при продаже не разделялись, да и вообще такие продажи были нечастыми – они производились не с целью прибыли, а для повышения эффективности производства, и доход от них не превышал 1 процента всех прибылей. В среднем южные предприниматели-рабовладельцы были вдвое богаче северных, эксплуатировавших свободный труд, и это не оставляет камня на камне от всех выкладок марксистов.