— Случайно образовалось при взрыве мини-заряда динамита. Наш друг Луис Маркес трудится над добычей полудрагоценных камней и решил немного обезопасить подходы к жиле.
— Тогда я вообще не понимаю, как им удалось проделать подобный трюк.
Эмброз показал на потолок:
— Единственная зацепка, которую я нашел, — микроскопический зазор по всему периметру потолка. Рискну предположить, что строители этой камеры сначала вырубили ее в скале, а потом накрыли сверху точно пригнанным по размерам каменным блоком.
— С какой целью?
Эмброз развел руками и усмехнулся:
— Это уже не в моей компетенции. Ответы вам придется искать самой — для того вы сюда и прилетели.
Пэт достала из поясной сумочки блокнот, кисточку и лупу. Подойдя к стене, она смахнула кисточкой пыль веков и принялась изучать очищенный фрагмент под увеличительным стеклом. Несколько секунд она внимательно рассматривала странные знаки, потом перевела взгляд на потолок. Лицо ее выражало полное недоумение.
— С потолком, думается, я разобралась: это карта звездного неба, — уверенно заявила Пэт, повернувшись к спутнику. — А вот символы на стенах… — Она замялась, подыскивая слова, потом махнула рукой и выпалила: — Боюсь, это всего-навсего фальшивка, оставленная горняками, пробившими штольню.
— Что заставляет вас так думать? — насторожился Эмброз.
— Они не имеют аналогов ни с одной древней письменностью.
— А расшифровать хоть что-нибудь вы можете?
— Пока могу только сказать, что это не пиктографическое письмо, типа иероглифов, и не логографическое, где каждый символ соответствует отдельному слову. Больше всего эти знаки напоминают алфавит.
— Иначе говоря, вы склонны считать их буквами, каждая из которых выражает гласный или согласный звук? — уточнил Эмброз.
Пэт утвердительно кивнула:
— Совершенно верно. Только я никак не могу решить, с чем мы имеем дело: с зашифрованным посланием потомкам горняков-остряков или все-таки с оригинальной доисторической системой письменности.
Эмброз внимательно посмотрел на нее:
— Не могли бы вы все же пояснить подробнее, почему подозреваете здесь чей-то розыгрыш?
— Я ведь уже сказала, что эти письмена не имеют ни малейшего сходства ни с одним из известных науке памятников письменной речи за все века человеческой истории.
— А чуть позже высказали прямо противоположную точку зрения: что они могут оказаться оригинальной системой письменных знаков.
Пэт протянула Эмброзу лупу:
— Не будем спорить, лучше взгляните сами. Все символы отличаются удивительной простотой и, я бы сказала, законченной лаконичностью линий. Использование геометрических форм в сочетании с отрезками прямых — самый эффективный метод алфавитной конструкции. Вот почему мне не верится в их принадлежность какой-нибудь древней культуре.
— Но расшифровать их все-таки реально? Тогда мы точно определим, розыгрыш это или неизвестный науке текст.
— Узнаю, когда сниму кальки и прогоню их через университетский компьютер. Среди древних надписей крайне редко встречаются тексты со столь однозначной, четкой и ярко выраженной структурой. Это большой плюс при составлении программы дешифровки. Беда в другом: не имея в своем распоряжении аналогичных образцов, мне не от чего оттолкнуться. А компьютер может нащупать какой-то перспективный путь исключительно методом проб и ошибок. И одному богу известно, сколько на это уйдет времени.
— Эй, как вы там? — крикнул снизу Маркес.
— Думаю, на сегодня мы почти закончили, — отозвалась Пэт. — Кстати, у вас в городе найдется магазин канцтоваров?
— Даже два.
— Отлично. Мне понадобится несколько больших рулонов кальки и прозрачный скотч, чтобы склеить их в широкие полосы, которые я могла бы при… — Пэт осеклась на полуслове, настороженно прислушиваясь: откуда-то из глубины штольни донесся отдаленный рокот, и пол камеры ощутимо дрогнул под ногами.
— Что это было? Землетрясение? — с тревогой в голосе спросила она.
— Вряд ли, — ответил Маркес. — Скорее всего, лавина где-то неподалеку сошла. Вы с доктором Эмброзом занимайтесь своим делом, а я поднимусь и посмотрю.
Снова тряхнуло, на этот раз сильнее.
— Может быть, нам стоит пойти с вами? — опасливо предложила Пэт.
— Крепь в штольне старая, многие бревна подгнили, — с сомнением покачал головой Луис. — От сотрясения породы кровля может рухнуть. Спокойнее будет, если вы подождете здесь.
— Только недолго, ладно? А то у меня, кажется, начинается приступ клаустрофобии.