— Не щадите варваров! Не щадите безбожников! Во имя бога и культуры — бейте преступников! Бог все равно не допустит гибели невинных!
И полиция не щадила никого. За этот день было уничтожено большинство потребительского населения столицы.
Революционный комитет, Сидония, Стиб, Том и Рамзес были на площади. Они уже отчаялись увидеть Антиноя, когда он перепрыгнул через баррикаду. Тяжело дыша, он показал на красный флаг, реявший еще над дворцом.
— Он еще здесь! — крикнул Антиной.
— Но скоро не будет и нас, — ответил Стиб.
— Зато он останется навсегда.
В это время каменщик подбежал к Антиною.
— Антиной, тебя вызывают по радио — ни с кем другим не хотят говорить.
— Измена! — закричал Стиб. — Берегитесь, Антиной!
— Не все ли равно теперь, — улыбнулся Антиной. Он бросился в зал и крикнул в микрофон:
— Здесь Антиной!
Из трубы усилителя раздался звонкий голос:
— Говорит председатель революционного комитета республики зеленых солнц. Воспользовавшись отсутствием полиции, мы захватили власть в свои руки. По всей республике объявлена власть потребителей. Приняты меры к отражению любых нападений. Мы приветствуем вас и в вашем лице всех голубых потребителей.
— Поздно! — закричал Антиной. — Мы погибли!
— Мы пошлем вам подкрепление!
— Поздно!
— Мы будем требовать вашей выдачи нам.
— Все поздно! Но держитесь хоть вы! Я ставлю усилитель на площадь. Говорите!
И голубые революционеры, ожидавшие последнего приступа врагов, услыхали, что в соседней стране революция победила — слишком поздняя, чтобы спасти их, но достаточно сильная, чтобы выдержать любой натиск общего врага.
Выстрелы и сотни небесных усилителей заглушили слова председателя революционного комитета зеленых. И он тоже не услыхал, какими восторженными криками приветствовали его слова голубые потребители, которых только минуты отделяли от смерти. Но радость была так велика, что первый приступ врагов удалось отбить. Узкие улицы мешали движениям полиции. Только в некоторых местах полицейские докатились до баррикад, и здесь они были отбиты.
Наступила сравнительная тишина. Полиция, должно быть, ждала подкреплений. Антиной обходил баррикады. Сидония, Стиб и мальчики не отходили от него. Сидония, оглушенная и растерянная, уже ничего не понимала и только автоматически следила за Антиноем.
У одной баррикады раздался крик: «Парламентер!» — Антиной бросился туда, спутники побежали за ним.
По улице трусил полный человек в хитоне, держа какую-то связку в одной руке и белый платок в другой. Антиной закричал:
— Ложь! Обман! Они могут говорить по телефону! Он прицелился в парламентера. В это время Сидония схватила его за руку.
— Это профессор!
Это действительно был профессор Ойленштус. Антиной невольно опустил винтовку. Видя его нерешительность, не стреляли и остальные. Сидония закричала:
— Он спасет нас!
Профессор, воспользовавшись этим временем, добежал до баррикады и полез на нее. Антиной опомнился.
— Кто бы он ни был, не спасать нас он пришел! Но профессор уже вскарабкался на баррикаду и оттуда закричал:
— Остановитесь, братья! Я несу вам не меч, но мир! Он махал белым платком. В другой руке он держал связку сосисок, таких, какие выдавались в пивных религиозного братства. Несколько человек на баррикадах нерешительно сняли шапки, прошептав:
— Пророк!
— Стреляй в него! — крикнул Антиной и поднял винтовку.
Профессор сейчас же бросил в него сосиски. Сосиски на этот раз обладали чудовищной силой. Они были начинены взрывчатым веществом. Они были частью плана, составленного Бриггсом и выполнявшегося теперь. Бриггс нарочно послал профессора парламентером, рассчитывая, что в знакомых сосисках никто не заподозрит ничего дурного.
Раздался взрыв. Антиной упал. Сидония и Стиб подбежали к нему. Потребителями овладела паника. Рамзес подскочил к профессору и выстрелил. Профессор, мертвый, свалился с баррикады.
Но на площадь ворвались уже полицейские, предварительно проникшие во все окружающие дома и ожидавшие взрыва и паники. Это и был план Бриггса. Сыщик сам размозжил револьверным выстрелом череп Рамзеса, и мертвый мальчик упал на труп профессора. Полиция беспощадно избивала потребителей. Последние революционеры окружили Антиноя. Сидония плакала над ним. Она не видела, как упал каменщик, как вырвали оружие из рук Стиба и он долго еще дрался кулаками, применяя приемы бокса. Она не видела, как Том добрался до Бриггса, не замеченный полицейскими, и, не имея другого оружия, впился зубами в руку сыщика. Бриггс ударил мальчика рукояткой револьвера по голове, и он упал. Сидония ничего не видела. Чьи-то руки схватили ее, кто-то ударил ее кулаком по голове, и она потеряла сознание.
Все солнца ярко горели в небе. Красный флаг был сорван со здания судебных установлений. Правительство подавило мятеж.
ЗВЕЗДНАЯ ПАЛАТА
О, как нам хочется плакать и возложить цветы всего мира на огромное кладбище первой атлантской революции! Не хватит в мире цветов, не хватит не только для того, чтобы впитать в себя без остатка кровь жертв, но и чтобы утешить нашу боль. В мире мало цветов, в мире слишком много боли и крови!
Читатель вправе упрекнуть нас: притворялись, что трепещут перед издателем, а устроили кровавую бойню. Во-первых, знайте, что издателю показывалась только первая половина романа, и мы его обманули после заключения договора. Во-вторых, воображаемый издатель — очень хороший оппонент. Яростно сжимая ручку при мысли о нем, мы переливали в нее вместо чернил нашу кровь. Может быть, это и не относится к достоинствам романа, но таким образом и наша кровь проливалась на площади судебных установлений столицы голубых солнц.
А теперь — к Антиною.
Четыре стены, электрический свет, железная кровать с белым покрывалом. Антиной понял все. Он ранен, его лечат. Он вспомнил все. Он хотел встать, чьи-то руки удержали его. Два человека в белых халатах склонились над его изголовьем. Их губы презрительно сжались, их глаза были жестки и враждебны, в них отражался холодный, злой огонь атлантских солнц. Антиной сразу понял, что перед ним враги. Он вспомнил последние минуты перед своим ранением. Вопросы о Сидонии, о Стибе и мальчиках, о конце восстания дрожали и рвались с его губ. Но Антиной спокойно сказал:
— Добрый день!
На приветствие его врачи не ответили. По этому одному Антиной понял, что им были даны соответствующие инструкции, иначе они не решились бы так обращаться с сыном первосвященника, хотя бы и тягчайшим государственным преступником. Но Антиной хотел узнать все, что только было возможно. Улыбаясь, он так же спокойно, словно не замечая их невежливости, спросил:
— Что вы скажете пациенту о ране?
Он подчеркнул слово «пациенту». Старший из врачей усмехнулся и ответил:
— Пациенту мы скажем, что он должен пройти полный курс лечения.
— Что же, рана серьезна?
— Нет, рана небольшая.
— Значит, я скоро буду здоров?
— Дело не в ране. Вы больны. И вы больны очень серьезно.
Антиной не мог не улыбнуться.
— Болен? Простите, но, насколько я себя знаю, я совершенно здоров.
— Ваши поступки говорят обратное, — с видимым удовольствием сказал врач.
— Вы хотите сказать…
— …что нормальному человеку в вашем положении не пришло бы в голову заняться тем, чем занялись вы.
Антиной побледнел и с трудом овладел собой.
— Может быть, вы сообщите мне, где я нахожусь? Врач ответил с неожиданной учтивостью:
— В сумасшедшем доме, конечно.
Руки Антиноя лежали под одеялом. Он впился пальцами в простыню, чтобы дать какой-нибудь выход бешенству. Но он еще владел собой настолько, чтобы сказать совершенно спокойно:
— А известно ли вам, что у зеленых революция прошла удачно, и ваши коллеги висят там на фонарях?
Врачи замялись. Антиной понял, что у зеленых революция еще не подавлена. Он облегченно вздохнул и рассмеялся.
— Попались, тюремный психиатр? Спасибо!
Врачи не нашли что ответить и удалились. Антиной, не обращая внимания на рану, еще болевшую, вскочил. Но он сейчас же тяжело опустился на кровать. Не от боли или слабости. Куда ему было идти? Ясно, что из сумасшедшего дома выхода нет. А если бы даже был — где скрыться? Революционного комитета больше не существует, друзья, убиты. Он никому не может показать свое лицо. Сидония!..