Спустя почти пять часов они вышли из музея через боковую дверь, которую открыл им охранник, и направились к недавно перестроенному и отреставрированному Смитсоновскому музею транспорта.
Лорен выглядела ослепительно. Светлые волосы падали на плечи и сияли на солнце. Голубое шелковое платье без рукавов открывало выше колен безупречно стройные загорелые ноги. Питт был одет в зеленую рубашку для гольфа и летние бежевые брюки. Ал и Пэт, из-за жары наотрез отказавшиеся облачаться во что-нибудь официальное, щеголяли в футболках и шортах. Держась за руки, как влюбленные подростки, обе пары пересекли Мэдисон-драйв и двинулись дальше по тротуару Мелл-авеню, предводительствуемые Сэндекером, как всегда попыхивающим одной из своих гигантских сигар.
– Когда вы возвращаетесь в залив Окума? – спросила Лорен у Пэт.
– На следующей неделе.
Лорен сочувственно улыбнулась Джиордино:
– Опять любовь в разлуке?
– Разве вы не знаете? Адмирал расщедрился и посылает меня на раскопки эменитского города в годичный творческий отпуск. Мне поручено собрать как можно больше данных о мореходах-эменитах для компьютера Хайрема Йегера. Так что ближайшие полгода мы с Пэт будем работать вместе.
– Значит, мы остаемся вдвоем, ты и я, – задумчиво проговорила Лорен, сжимая руку Питта.
– Ненадолго. – Питт нежно скользнул губами по ее волосам. – Через две недели я улетаю, чтобы возглавить исследовательскую группу по изучению подводного действующего вулкана к юго-востоку от Гавайев.
– Скоро вернешься?
– Недельки через три, не позже.
– Ну, три недели я без тебя как-нибудь выдержу, – усмехнулась Лорен.
Они перешли на противоположную сторону Джефферсон-Драйв и вошли в музей транспорта. Там на четырех акрах экспозиции разместились сотни машин, выпущенных с начала девяностых годов девятнадцатого века и до наших дней – от самых первых автомобилей, ослепительно сияющих начищенной медью, до последних моделей известнейших фирм. Помимо автомобилей здесь имелись все мыслимые и немыслимые конструкции, созданные когда-либо производителями грузовиков, тракторов, мотоциклов и велосипедов.
Но жемчужиной всей этой пестрой коллекции был, безусловно, «корабль снегов» – лебединая песня адмирала Бэрда. Он стоял в углублении на пять футов ниже уровня пола, чтобы посетители могли свободно заглянуть в окна и двери. Легендарный полярный вездеход нарядно поблескивал в свете люминесцентных ламп свежей красной краской; вдоль бортов по всему периметру тянулась широкая оранжевая полоса; поражали воображение огромные колеса десятифутового диаметра, но мало кому из любующихся славной машиной приходило в голову, что он обязан ей жизнью.
– Сколько же им пришлось потрудиться, чтобы восстановить «корабль снегов»! – восхищенно покачал головой Питт.
– Да уж, с трудом верится, – подхватил Джиордино, – особенно если вспомнить, в каком виде мы его бросили.
Сэндекер внимательно осмотрел вездеход от носа до кормы и тоже выразил одобрением.
– Удивительно современные обводы для машины, спроектированной и построенной шестьдесят четыре года назад.
– Хотел бы я посмотреть, на что она способна с двумя шестисотсильными турбодизелями, – мечтательно вздохнул Джиордино.
– Правую руку бы не пожалел, чтобы заполучить ее в мою коллекцию! – с чувством произнес Питт. Лорен рассмеялась:
– А ведь тебе впервые, кажется, не удалось утащить домой сувенир на колесах из своего очередного приключения? Питт пожал плечами:
– Эта машина принадлежит человечеству. Кто я такой, чтобы на нее претендовать?
Несколько минут они стояли рядом, молча разглядывая «корабль снегов»; Питт с Джиордино мысленно вновь переживали ту незабываемую бешеную гонку по антарктической пустыне. Потом нехотя повернулись и побрели по проходам, бегло осматривая другие экспонаты, пока не оказались у выхода.
Сэндекер посмотрел на часы:
– Так, мне пора.
– Романтическое свидание, сэр? – тут же встрепенулся и сделал стойку Джиордино.
Все отлично знали, что за адмиралом еще со времен его давнего развода отчаянно гонялись великосветские львицы бальзаковского – и не только! – возраста. Но Сэндекер неизменно выскальзывал из расставленных силков. Обладая врожденным тактом и интуицией и никогда ничего не обещая, он умел делать своих подруг счастливыми, не разочаровывая их и не вызывая озлобления при расставании.
– Я сегодня действительно ужинаю с сенатором Мэри Конроу, но не нахожу оснований называть это свидание романтическим, – сухо парировал адмирал.
– Ах вы старый лис! – погрозила ему пальцем Лорен. – Уж я – то прекрасно знаю, что Мэри – одна из самых влиятельных членов бюджетного комитета. И вы сейчас будете рассыпаться перед ней мелким бесом, чтобы она голосовала за увеличение бюджета НУМА. И посмейте только сказать, что я не права!
– Это называется сочетать приятное с полезным, – заявил адмирал нравоучительным тоном, целуя на прощание дам в щечки, а вот мужчинам руки не подал. С ними он и так виделся каждый день; к тому же они были его подчиненными, а адмирал всегда очень ревниво относился к соблюдению субординации, хотя на самом деле относился к обоим как к сыновьям.
– Нам тоже пора, – сказала Пэт. – Мы обещали Миган кино и гамбургер.
– А как насчет ужина у меня в пятницу? – предложила Лорен, обнимая Пэт за талию.
– С удовольствием. – Она повернулась к Джиордино. – Ты как, любимый?
Джиордино кивнул:
– Лорен готовит такой бесподобный мясной рулет, что по гроб жизни вспоминать будешь.
– Ладно, будет вам рулет, – засмеялась Лорен.
Солнце спускалось к горизонту, постепенно превращаясь из золотого мячика в тускнеющий оранжевый шар. Питт и Лорен сидели в ангаре и блаженствовали, слушая музыку, с бокалами текилы «Дон Хулио» в руках. Лорен пристроилась на кушетке, подобрав под себя ноги и прислонившись спиной к плечу Питта.
– Всю жизнь не перестаю удивляться, как это у женщин получается? – глубокомысленно изрек Питт в промежутке между двумя глотками.
– Что именно?
– Сидеть на собственных ногах. Вот я, например, свои даже вывернуть не смогу под таким углом, а если и смогу, то больше пары минут все равно не усижу – затекут.