— Значит, он был не очень популярен в Египте, — заключил Джек.
Хибермейер покачал головой:
— Те, кто не одобрял поступок верховного жреца и его намерение поделиться тайными знаниями с чужестранцем, могли встретить Солона с большим подозрением. Служители храма могли отнестись к нему как к постороннему, который оскверняет их богов. — Хибермейер стянул с плеч пиджак и подвернул рукава рубашки. — К тому же греки пользовались дурной славой. Незадолго до того времени фараоны разрешили им основать свою торговую факторию в Навкратисе, в дельте Нила. Греки были хитрыми и весьма искушенными торговцами, переняв эти качества у финикийцев, в то время как Египет на протяжении многих веков был почти полностью изолирован от внешнего мира. Египтяне, передавая свои товары греческим купцам, не представляли всех тонкостей торгового дела и часто становились жертвой обмана. Если они не получали немедленной прибыли, у них возникало ощущение, что их предали, обманули. Именно поэтому в те времена греков очень недолюбливали в Египте.
— Вы полагаете, — прервал его Джек, — что Солон действительно сделал важные записи, но они были каким-то образом отобраны у него и разорваны на части?
Хибермейер кивнул:
— Вероятно. Вы можете легко представить себе, каким человеком был Солон — не от мира сего, слишком прямолинейным, бесхитростным, не обращавшим внимания на окружающих и абсолютно наивным. Он вполне мог носить с собой тяжелый кошель с золотом, а служители храма могли знать об этом. Отсюда следует, что Солон мог стать легкой добычей для разбойников, которые подстерегли его в безлюдной пустыне, когда он возвращался из храма в город, где остановился.
— Значит, по-вашему, на Солона напали в пустыне и ограбили, а его свиток разорвали и выбросили. А вскоре несколько его фрагментов обнаружил местный житель, кое-как склеил и использовал в качестве материала для пеленания мумии. И это нападение было совершено после того, как Солон в последний раз посетил храм, а потом возвращался домой. Стало быть, полная рукопись навсегда утрачена.
— К этому можно добавить еще одно, — снова вступил в разговор Хибермейер. — Солона могли так сильно избить, что он потерял память и не мог вспомнить всех подробностей своего посещения храма и беседы с верховным жрецом. Он уже был к тому времени весьма старым и вполне мог многое забыть. Вернувшись в Грецию, он больше никогда не прикасался к перу и бумаге и, вероятно, стыдился признать, как много потерял из-за собственной глупости. А сохранившиеся в памяти обрывки полученных в Египте знаний он мог передать только самым близким друзьям.
Диллен с неослабным интересом следил за разговором своих бывших учеников, анализируя попутно все выдвигаемые ими аргументы. Эта конференция была для них не просто собранием старых друзей и коллег, а волнующим обсуждением наиболее важных вопросов, касающихся их научных интересов.
— Прочитав этот текст и сравнив рассказанную Платоном историю с папирусом, — сказал он, — я пришел примерно к таким же выводам. Вскоре вы сами поймете, что именно я имею в виду, а сейчас давайте вернемся в зал и продолжим дискуссию.
Они охотно вернулись в конференц-зал, окунувшись после нестерпимой жары в прохладную атмосферу древних стен. Все быстро уселись за стол и с нетерпением посмотрели на Диллена, который удобно расположился перед фрагментом папируса.
— Мне кажется, мы имеем дело с записью под диктовку. Текст был записан в большой спешке, и по стилистике понятно, что его никто не редактировал. Кроме того, это всего лишь малая часть свитка, который мог состоять из нескольких тысяч строк. То, что осталось, вероятно, является частью двух небольших параграфов, разделенных пропуском шириной примерно в шесть строк. В центре пропуска нарисован символ, под которым стоит слово «Атлантида».
— Кажется, нечто подобное я уже где-то видел. — Джек наклонился, чтобы внимательнее рассмотреть странный символ в центре папируса.
— Разумеется, — улыбнулся Диллен. — Но я скажу об этом позже, с вашего позволения. Для меня сейчас нет сомнений, что текст написан рукой Солона в скриптории храма в Саисе и что в это время он сидел перед верховным жрецом храма.
— Его звали Аменхотеп, — уточнил Хибермейер и снова покраснел от волнения. — Во время археологических раскопок храма Нейт в прошлом месяце мы обнаружили фрагменты списка жрецов двадцать шестой династии. Согласно установленной хронологии, к моменту посещения храма Солоном ему было больше ста лет. Сохранилась даже статуя этого верховного жреца, которая сейчас находится в Британском музее.
Хибермейер протянул руку к мультимедийному проектору, нажал на кнопку, и на экране появилось изображение человека в традиционной египетской позе, державшего в руках модель усыпальницы главного храмового святилища. Лицо верховного жреца с первого взгляда поражало молодостью, неподвластной силе времени, а проницательные глаза выдавали в нем мудреца, обремененного тяжелым грузом знаний. Печальное выражение его лица словно говорило, что он многое повидал в этом мире и готов поделиться знаниями, пока смерть не заключила его в свои цепкие объятия.