— Живого или мертвого, но я отыщу своего друга! — торжественно говорил он.
Однако его посещения становились все невыносимее для мадам Каудаль. Она с ужасом ждала его звонка и появления в гостиной, где он с комфортом усаживался в кресло с видом человека, крайне довольного самим собой.
— Сегодня мы сделали великий шаг! — объявил он своим громовым голосом.
— О, Боже мой! Что случилось, граф? — вся дрожа от волнения, спрашивала мадам Каудаль.
— Мы решили спустить в море водолазный прибор нашего незабвенного Рене!
— Как, граф, значит, вы отправляетесь в плавание?
— О, нет, мы произведем наши первые поиски здесь, на рейде.
— Но ведь Рене писал, что он давно уже покинул Брест?
— О, это пустяки! Мы произведем наши изыскания сперва здесь, но если они, к сожалению, останутся бесплодны, что, впрочем, весьма возможно…
— Не лучше ли поискать его там, где есть надежда найти? — застенчиво перебила мадам Каудаль. — Я, конечно, не осмелилась бы сама просить вас об этом, но раз вы так добры, что предлагаете мне сами…
— Извините, мадам! Надо сперва поискать здесь, ввиду того, что Рене мог погибнуть на обратном пути. Если наши поиски не приведут ни к чему, в таком случае мы возобновим их в другом месте.
— Значит, нет ничего нового? — спрашивала мадам Каудаль. вполне разочарованная.
— Пока ничего, но даю слово, что я возвращу вам сына живого или мертвого! — При этом Монте-Кристо принимал классическую позу, в которой его изобразил Бонна.
Иногда же он начинал описывать или, вернее, объяснять характер Рене, совершенно забывая, что лучше всего должна была знать это мать.
— Ваш сын, — говорил он, — передовой человек, но он слишком опережает свой век, а потому никогда ничего не достигнет!
— Позвольте, граф, — прерывала мадам Каудаль, оскорбленная в своей материнской гордости, — моему Рене, наоборот, удавалось всегда все, что он предпринимал. Даже это несчастное судно прекрасно удалось ему. Всегда и во всем у него была счастливая рука. Не правда ли, Елена?
— Согласен, согласен! Но так как ваш сын слишком отважен и не хочет идти по обыкновенной дороге, то вследствие этого он увлекся чересчур смелыми предприятиями, так сказать, неблагоразумными.
— Боже мой, граф! Никто не находил это неблагоразумным, когда попытка Рене удалась. Вы сами принимали живое участие в его изобретении!
— Совершенно верно! — говорил Монте-Кристо, не зная, что возразить и глупо ворочая своими выпуклыми глазами. При этом за спиной мадам Каудаль он делал жесты, выражающие его сожаление к несчастной женщине, у которой горе отняло способность понимать серьезные разговоры. Вообще оба собеседника имели между собой очень мало общего, и если бы не восхищение графа мадемуазель Риё и не его страсть принимать участие во всем, что возбуждает общественный интерес и может доставить ему некоторую известность, то, вероятно, он давно бы прекратил свои посещения, тем более, что мадам Каудаль и Елена не умели даже ценить его титула и снисхождения к ним. Тем не менее он продолжал ежедневно бывать у них и разыгрывать роль покровителя.
Между тем «Геркулес» покинул Брест и отправился в Средиземное море, но доктор Патрис выхлопотал себе отпуск и остался в Бресте. Когда он объявил об этом мадам Каудаль и Елене, они обе поняли, что он сделал это ради них, чтобы иметь возможность поддержать их в эти тяжелые дни, когда последняя надежда на возвращение Рене была потеряна.
ГЛАВА XII. Появление Кермадека
Однажды утром, когда доктор Патрис вышел на улицу, чтобы справиться, по своему обыкновению, о здоровье мадам Каудаль, он наткнулся почти около своего дома на Кермадека. Встреча эта поразила его так сильно, что он чуть не вскрикнул от удивления. Матрос имел цветущий и веселый вид и осматривался с видом победителя.
Патрис одним прыжком очутился около него.
— Какими судьбами? Откуда ты? А Рене, твой офицер?
— Его благородие жив и здоров!
— Он здесь?
Нет! при этом матрос покачал головой и указал пальцем куда-то в пространство.
Так где же он? Почему ты вернулся один? Где «Титания»? Все считали вас погибшими!
Вот как! Если бы все знали, где мы были, то, я думаю, рот разинули бы от удивления
— Ты был у мадам Каудаль?
— Нет, ваше благородие, у меня есть до вас дело!
— Ко мне? Болен ты, что ли?
— Нет! Видно, там очень здоровый воздух, хотя его там и нет, потому что я чувствую себя отлично.
— Что же тебе от меня надо?
— Дело-то в том, что я послан к вашему благородию, чтобы привезти вас туда…
— Куда туда, дурак?
Матрос снова указал пальцем куда-то в пространство и прищурил глаза с таинственным видом.
— Что там такое? — спросил доктор, оборачиваясь.
— Шш, шш!.. Не так громко! Его благородие не хочет, чтобы все знали, где он теперь находится.
— Да где же он теперь?
— По правде сказать, в очень удивительном месте и с такими удивительными людьми! — и Кермадек поднял руки к небу, как бы призывая его в свидетели своих слов.
— Говори же хорошенько, в чем дело?
— Ну, вот, — проговорил наконец матрос, оглянувшись из предосторожности по сторонам, чтобы удостовериться, что его никто не слышит, — его благородие и я совершили такое плавание, такое плавание…
— Хорошо, хорошо! Ты говоришь, что он прибыл к тем людям, которых искал?
— Ага, господин доктор знает об этом! Да, мы их нашли, и теперь его благородие там как сыр в масле катается, да и мне было не худо, грех сказать!
— Что же дальше?
— А вот что! Старик-то, — господин доктор знает, о ком я говорю, — заболел, ну, да уж и стар он, поди, лет до ста ему, так вот, надо, чтобы его благородие его вылечил.
— Убирайся ты ко всем чертям! Полезу я, что ли, на дно океана щупать пульс этому Нептуну!
— Как будет угодно вашей милости! А вот у меня и письмецо есть для вас, — прибавил Кермадек, шаря в карманах своей куртки.
— У тебя есть письмо? Что же ты раньше ничего не сказал об этом? — воскликнул доктор, вырывая бумагу из рук матроса. Он поспешно разорвал конверт и быстро пробежал глазами послание своего друга.
«Рене, доктору Патрису.
Снова обращаюсь лично к тебе, дорогой мой Этьен, с большой и очень важной для меня просьбой, письмо же это прошу показать матушке и Елене.
Прежде всего поздравь меня с победой! Я достиг своей цели, я безгранично счастлив, и в настоящую минуту пишу тебе на перламутровом столе в волшебном дворце Атлантис (это имя моей Ундины). Если бы я вздумал рассказывать тебе подробно, как я нашел ее, это заняло бы целый том, а потому кратко расскажу тебе мои приключения.
Вам уже известно, как я с помощью моего водолазного снаряда нашел подводное жилище, представляющее громаднейшую теплицу, освещенную необыкновенно сильным светом, подобным солнечному. Этот свет помог мне в настоящих моих поисках, так как я направлял мое судно прямо на него. Все шло согласно моим расчетам: открыв ящик для воды, мы начали быстро погружаться на глубину и уже на расстоянии двухсот метров от поверхности заметили сильный свет, а через сорок минут после момента погружения достигли хрустальной стены волшебного жилища. Благодаря подвижности «Титании» мне удалось осмотреть внешний вид дворца, что подтвердило мои первые впечатления: он состоит из длинных прямоугольных галерей, соединяющихся местами куполами; я даже нашел пролом, сделанный моим прежним снарядом. Однако нигде не было ни отверстия, ни чего-либо похожего на дверь. Напрасно я несколько раз проплыл вокруг теплицы, занимающей пространство по крайней мере в пятнадцать или двадцать гектаров, — нигде не было ничего похожего на вход. Я уже намеревался прибегнуть к каким-нибудь энергичным мерам, как вдруг заметил в том месте стены, где она несколько ниже, нечто напоминающее бок от шлюза. Тотчас я приступил к подробному осмотру, из которого выяснилось, что перед нами находилась комната, наполненная водой, расположенная вертикально над другой пустой комнатой, которая отделялась от первой подвижными перегородками, снабженными рычагами. Следовательно, это был действительно шлюз, то есть вход.