— Если вам интересно, что за народ жил к северу от фокейцев, то я опишу вам его словами одного древнего историка 1: «Народный характер галльского племени, — говорит он, — отличается воинственностью и горячностью, но вместе с тем простотой и страстностью; если они раздражены, то прямо идут на врага и вступают в бой, не заботясь ни о чем остальном. Они легко поддаются на хитрость и всегда рады вступить в бой, не имея часто другого оружия, кроме собственной силы и храбрости, но вместе с тем их можно легко направить на хорошее. Они способны к культуре и образованию. Сильные своей численностью и физическим сложением, они сплачиваются большими массами и идут на врага, принимая всегда сторону угнетенных».
— Вот одно из древнейших суждений о народе, к которому я принадлежу, — заключил Рене.
— Прекрасная, благородная черта, — сказал Харикл, приподнимая свою седую голову, — принимать сторону угнетенных! Черта, достойная удивления и подражания!
— Она встречается во всей славной истории моего отечества! — воскликнул Рене, глаза которого сияли воодушевлением.
— Я могу с гордостью сказать, что ни одна нация не опередила Францию, которая всегда была первая на пути к свету и свободе; она — светоч мира! Она заменила Грецию в деле цивилизации!
— Заменила? — воскликнул живо Харикл. — Разве Эллада больше не существует?
— В политическом отношении она существует, но ее величие, ее возвышенный дух, царивший над всем древним миром, угас под давлением Рима навсегда лет за сто сорок пять до нашей эры. Но каким дивным светом светился некогда этот маленький народ! Искусство, науки, все процветало у них и служило до сих пор образцом для подражания. Вам, Харикл, вероятно, не известны имена Фидия, Эврипида или Платона, но для нас, для всего цивилизованного мира, они служат учителями всего прекрасного, которое они воспроизводили в совершенстве!
— Твои слова ласкают мой слух, молодой человек, и оживляют меня как вино! — воскликнул старик с восторгом. — Посмотри на Атлантис! Она тоже упивается твоей речью!
— Да, — подтвердила красавица, — мне отрадно слушать похвалы моему народу, хотя и горько сознавать, что он уже погиб. Из времен славы его нам известны только поэмы Гомера. Читают ли их теперь? Знакомы ли тебе Агамемнон, предатель Парис и Елена, которая была прекраснее самой Афродиты?
— А Аякс, Гектор, Улисс и старец Нестор? О, я их всех знаю хорошо! — воскликнул Рене, смеясь. — Наша молодежь проводит большую часть своего времени за изучением этих великих поэм. У нас есть ученые, которые их комментируют и написали по этому поводу целые тома, из которых можно составить большую библиотеку.
— У вас, конечно, нет таких великих поэтов? — спросила наивно Атлантис.
— О, конечно есть! — несколько обиженно возразил Рене. — И если вы захотите, прекрасная Атлантис, изучать французский язык, то я познакомлю вас с нашими писателями. Сознаюсь, впрочем, что ни один из них не может стать наравне с Гомером, точно так же, как ни один французский скульптор не превзошел Фидия, несмотря на то, что они считаются первыми в свете.
— Каким же образом вы достигли такого превосходства? — спросила с интересом Атлантис. — Унаследовали ли вы это от нас непосредственно или от фокейцев?
— На этот вопрос очень трудно ответить, — возразил Рене, — во всяком случае, попытаюсь.
Собрав в памяти все свои этнологические, исторические и художественные сведения, молодой человек начал передавать своим слушателям всемирную историю с того момента, где кончались их познания, то есть приблизительно с основания Фокеи, за шестьсот лет до Рождества Христова. Он пояснил им народный характер галлов, франков, бретонцев и римлян, стараясь выражаться как можно проще и понятнее. Рене говорил долго и красноречиво, и его слушали с жадностью, ловили слова, которые открывали им целый новый мир. Доведя свое повествование до 189 года, рассказчик остановился, и в комнате воцарилось молчание под влиянием слишком сильного наплыва новых впечатлений.
Харикл первый вышел из задумчивости.
— Все, что ты сообщил, чужестранец, глубоко потрясло меня! — проговорил он наконец. — Какая цепь событий, чудес и превратностей судьбы! Да будет благословенна страна, гений которой царит до сих пор над миром! Благословляю богов за то, что они привели тебя сюда, чужестранец, и дали мне возможность узнать и оценить все величие моей родины. Со своей стороны, я хочу сообщить тебе историю моего племени, объяснить тебе, каким образом мы очутились в этой безбрежной пучине, где ты нас нашел. Но силы оставляют меня; я не в состоянии исполнить это сам. Пусть же златокудрая Атлантис введет тебя в наш древний мир, ее голос убаюкает меня и усладит мои последние часы. Говори же, дитя души моей! Мы слушаем тебя, но помни, что уста твои должны произносить только истину, которую да внушит тебе Паллада!
Атлантис скромно поклонилась отцу и, не заставляя себя просить, проговорила:
— Я повинуюсь тебе, благородный Харикл! А ты, чужестранец, будь снисходителен ко мне. Мои ограниченные познания я почерпнула от Харикла, и если мой рассказ тебе понравится и покажется интересным, то этим я обязана отцу, которому в данном случае и принадлежит вся честь.
ГЛАВА XV. Рассказ Атлантис
— То, что я расскажу тебе, чужестранец, составляет очень древнее предание, которому уже более двух или трех тысяч люстр (пятилетий). Я узнала это предание отчасти от Харикла, которому сообщил его Ацтигорас — его отец, получивший эти сведения, в свою очередь, от своего отца. Таким образом предание передавалось из уст в уста с самых древних времен и до наших дней. Часто, когда я была еще малюткой, Харикл развертывал предо мной свиток папируса и заставлял читать по складам историю наших предков, которые жили вначале, подобно вам, на земле, а бездна морская была обитаема только тритонами и морскими нимфами.
Наша родина представляла обширный материк, простиравшийся за Геркулесовыми столбами по направлению к вновь открытым в настоящее время землям, которые, как ты говоришь, называются Америкой.
Это была одна из известных греческих колоний, о которой ты, наверно, слышал. Дивного совершенства достигли мои предки и в созданиях искусства, и в жизни частной и общественной! Ты прославляешь Фидия, Скопаса, Праксителя! Мне они неизвестны, и я не могу судить, были ли их творения совершеннее творений моих праотцов или хуже их. Я знаю только, что все, созданное моими предками под руководством великих ученых, вышедших из земли Изиды, отличалось божественной гармонией форм! Их искусство было подражанием древнеегипетскому и создало дивные храмы, посвященные богам, которые были родоначальниками ваших. Жизнь текла там счастливая и спокойная. То высшее благо, из-за обладания которым пролито, по твоим словам, столько крови, и которое называется свободой, принадлежало безраздельно каждому, даже самому ничтожному из моих предков. Человеческая личность и ее права были уважаемы как между знатными, так и между самыми бедными!
Земля отличалась удивительным плодородием, а природа — редкой красотой. Воздух чистый и прозрачный, был напоен всевозможными ароматами, а златокудрый Феб щедро озарял все своими живительными лучами. Этого наслаждения светом и солнечным теплом никогда не испытал ни отец, ни я, но можем ли мы жаловаться на это лишение, живя здесь полною чудес жизнью, которая служит лучшим доказательством гения наших предков? Впрочем, суди об этом сам!