И, взяв руку Моранжа, он приложил ее к своей груди, а затем поднес к губам.
Вдруг взгляд его зажегся тревожным огоньком.
— А мехари? — спросил он.
Я объяснил ему, что наш проводник был занят спасением животного. В свою очередь, он рассказал нам о том, как его верблюд, споткнувшись, свалился в поток, куда полетел, вместе с ним, и он сам, пытаясь его удержать. Он ударился головой о скалу, громко закричал и потерял сознание.
— Как тебя звать? — спросил я.
— Эг-Антеуэн.
— К какому принадлежишь ты племени?
— К племени кель-тахатов.
— Кель-тахаты платят, кажется, дань великому племени кельрелятов, властителей Хоггара?
— Да, — ответил он, покосившись на меня.
Казалось, что столь обстоятельные вопросы о Хоггаре были ему не по душе.
— Если я не ошибаюсь, кель-тахаты населяют юго-западный склон Атакора 26? Что делал ты так далеко от ваших обычных путей, когда мы спасли тебе жизнь?
— Я ехал через Тит в Ин-Салу, — сказал он.
— По какому делу ехал, ты в Ин-Салу?
Туземец собирался ответить, как вдруг остановился и задрожал. Его взор был устремлен на одну точку в пещере.
Мы посмотрели по тому же направлению. Туарег не сводил глаз с надписи на скале, которая час тому назад доставила столько радости Моранжу.
— Ты знаешь это? — спросил капитан с внезапно пробудившимся любопытством.
Туарег не произнес ни слова, но в глазах его сверкнул странный огонек.
— Ты знаешь это? — настаивал Моранж.
И прибавил:
— Антинея?
— Антинея, — повторил туземец.
И замолчал.
— Отвечай же, раз тебя спрашивают! — закричал я, чувствуя, что меня охватывает какой-то непонятный гнев.
Туарег посмотрел на меня. Мне показалось, что он собирался ответить. Но вдруг взгляд стал жестким. Я почувствовал, как исказились под его лоснистой вуалью черты его лица.
Мы с Моранжем обернулись. На пороге пещеры, тяжело дыша от бесплодной часовой погони, стоял смертельно уставший и растрепанный Бу-Джема.
VI. РОКОВОЙ САЛАТ
В тот момент, когда Эг-Антеуэн и Бу-Джема очутились лицом к лицу, мне показалось, что оба туарега вздрогнули, мгновенно подавив, и тот и другой, невольное движение. Но, повторяю, мое впечатление было мимолетным и смутным.
Тем не менее, его было все же достаточно, чтобы укрепить во мне решение, как только я останусь наедине с моим проводником, поговорить подробнее о нашем новом спутнике.
Это утро и дальнейшие события того дня нас сильно утомили. Мы решили, поэтому, дождаться в гроте рассвета и окончательного падения воды.
На заре, когда я собирался отметить на карте наш ближайший маршрут, ко мне подошел Моранж. У него был несколько смущенный вид.
— Через три дня мы будем в Ших-Сале, — сказал я ему. — Быть может, даже послезавтра вечером, если только верблюды разовьют хороший ход.
— Возможно, что нам придется расстаться еще раньше, — медленно произнес он.
— Почему?
— Потому, что я хочу изменить свой путь. Я отказался от намерения ехать прямо в Тимиссао. У меня явилось желание сначала побродить немного внутри Хоггарского массива.
Я нахмурил брови.
— Что это еще за новая идея?
В то же время я стал искать глазами Эг-Антеуэна, который накануне и за несколько минут до этого разговора беседовал, как я заметил, с Моранжем. Туарег спокойно чинил одну из своих сандалий, зашивая ее смоленой дратвой, которую ему дал Бу-Джема.
Он работал, не поднимая головы.
— Дело вот в чем, — начал объяснять мне Моранж, испытывая, по-видимому, быстро возраставшую неловкость. — Этот человек указал мне на существование подбных же надписей во многих пещерах западного Хоггара. Все такие пещеры расположены как раз поблизости от той дороги, по которой он возвращается домой. Ему придется проехать через Тит. Но от Тита до Тимиссао, через Силет, не будет и двухсот километров. Это наилучший путь27, почти наполовину короче того, который мне пришлось бы проделать одному до Тимиссао, если бы мы расстались в Ших-Сале. Как видите, и это обстоятельство служит до некоторой степени причиной, побуждающей меня…
— До некоторой степени? Я думаю, в весьма малой степени, — возразил я. — Скажите, ваше решение непреклонно?
— Да, — последовал ответ.
— Когда вы рассчитываете меня покинуть?
— Мне придется сделать это еще сегодня. Дорога, по которой Эг-Антеуэн собирается проникнуть в Хоггар, пересекает ту, что находится в пятнадцати километрах от нашей стоянки. По этому поводу я хотел даже обратиться к вам с небольшой просьбой.
— Пожалуйста.
— Не будете ли вы так добры уступить мне одного из двух вьючных верблюдов, принимая во внимание, что туарег, который будет меня сопровождать, лишился своего?
— Верблюд с вашим багажом принадлежит вам, как и ваш мехари, — холодно ответил я.
Несколько минут мы хранили молчание. Моранж, сильно смущенный, не нарушал его. Я стал рассматривать карту. Почти везде, но в особенности к югу, неисследованные области Хоггара лежали многочисленными белыми пятнами среди темно-бурой краски, обозначавшей горы.
Наконец, я произнес:
— Вы даете мне слово, что, заглянув в эти хваленые пещеры, вы отправитесь в Тимиссао через Тит и Силет?
Он посмотрел на меня, не понимая, что я хочу сказать.
— Почему такой вопрос?
— Потому, что если вы дадите мне такое обещание, и если только, само собой разумеется, мое общество вам не неприятно, я поеду вместе с вами. Это составит для меня разницу не больше, чем в двести километров. Я доберусь до Ших-Салы с юга, вместо того чтобы достигнуть ее с запада, — вот и все.
Моранж с волнением посмотрел на меня.
— Зачем вы это делаете? — тихо спросил он.
— Мой дорогой друг, — в первый раз за все время я назвал так Моранжа, — мой дорогой друг, я обладаю чувством, которое приобретает в пустыне исключительную остроту: чувством опасности. Я вам дал тому маленький пример вчера утром, когда разразилась гроза. Со всеми вашими сведениями по части надписей на скалах, вы не отдаете себе ясного отчета ни о том, что такое Хоггар, ни о тех встречах, которые там могут быть. А раз это так, я не хочу оставлять вас одного на случай весьма возможных опасностей.
— У меня есть проводник, — возразил он со своей восхитительной наивностью.
Сидя по-прежнему на корточках, Эг-Антеуэн продолжал чинить свою стоптанную сандалию.
Я подошел и нему.
— Ты слышал, о чем я только что говорил с капитаном?
— Да, — спокойно ответил туарег.
— Я буду его сопровождать. Мы оставим тебя в Тите, где ты позаботишься о том, чтобы мы могли беспрепятственно добраться куда нам надо. Где то место, до которого ты предложил капитану проводить его?
— Не я ему предложил, а он меня просил об этом, — холодно заметил туарег. — Пещеры с надписями находятся в трех днях пути к югу, в горах. Сначала дорога — довольно тяжелая. Но потом она становится все более ровной и доводит без труда до Тимиссао. Там есть хорошие колодцы, куда туареги Тайтока, которые любят французов, приводят поить своих верблюдов.
— И ты хорошо знаешь дорогу?
Он пожал плечами. Его глаза презрительно усмехнулись.
— Я проехал по ней раз двадцать, — сказал он.
— Ну, хорошо, тогда — в путь!
Мы ехали уже более двух часов. За все это время я не сказал Моранжу ни одного слова. Я ясно сознавал, что, устремляясь с такой беспечностью в наименее известную и наиболее опасную часть Сахары, мы затевали предприятие, имя которому было безумие. Все удары, обрывавшие в течение двадцати лет продвижение французов в этом направлении, были как раз нанесены им из грозного и таинственного Хоггара. Но было уже поздно. Ведь я совершенно добровольно пошел на это поистине сумасшедшее дело. Возврата не было. Стоило ли, в таком случае, портить свой благородный поступок дурным настроением? Кроме того, — я должен в том признаться, — мне начинал нравиться тот оборот, который приняло наше путешествие. У меня вдруг явилось предчувствие, что мы шли навстречу чему-то необыкновенному, что мы были на пути к какому-то чудовищному приключению. Нельзя безнаказанно проводить в пустыне месяце и годы. Рано или поздно она завладевает душой человека, уничтожает дисциплинированного офицера и аккуратного чиновника, убивает в них чувство ответственности. Что там, .за этими таинственными скалами, за этими тускло-бледными пустынными равнинами, которых не смогли одолеть самые знаменитые охотники за тайнами?.. И невольно, говорю я тебе, невольно следуешь за ними…
27
Дорога и все этапы на ней от Тита до Тимиссао были действительно занесены на карту еще в 1888 году капитаном Биссюэлем. (Прим. советника Леру.)