Песня Герды
Мечтала о том, что смогу
Согреть ему лаской душу.
Но он же подобный врагу,
Остался во всем равнодушный.
Он выскочил, скрипнув зубами,
Во тьму погрозил кулаком,
И чуть шевеля губами,
Проклял мой весенний дом.
Гудели колокола,
Но в ужасе все замирали,
Когда опустилась зима,
На ледяном покрывале.
Пожалуйста, не презирай,
Меня за былую беспечность
А лучше мой милый Кай,
Попробуй сложить слово вечность.
Быть может пройдут холода,
Что долго меж нами стояли
И розою, чья-то душа
Напомнит о Герде и Кае.
Когда я бродил возле озера слез
Когда я бродил возле озера слез
Не в силах забыть все обиды
Я понял, что прожил легко, но всерьез
Я жизни своей не увидел.
Когда я дремал, развалясь в облаках
Мне грезился сон всех страшней
В нем видел я жизнь, но она была
Ужаснее сотни смертей.
Я видел землю с которой ушел,
Где дни ужаснее ночи.
Я видел толпу, обезумевший рев
Калек, изорванных в клочья.
И просыпаясь в страхе шептал
Таращась как полоумный,
– Как хорошо, что я мертв навсегда.
Боже, я счастлив, что умер!
Осужденная
Люди приговорили тебя,
Или сухие законы,
Их в кабинетах творят,
Синие погоны,
Сбрасывая пепел,
Туша бычки.
Больше нет рифмы,
Для одиночки.
Может какой-то
Усатый карапуз,
Сердитый до невозможности,
Снял с себя груз.
О женской стервозности,
Он узнал однажды,
И решил, что они мужчин,
Даже гаже.
А поэтому эта статья-твоя.
Все на бумажке,
Выйдет ли срок?
Как на ромашке…
Гадает бог,
Женская доля,
даже здесь,
У каждого лепестка
своя есть.
Но никогда никому не узнать,
О чувствах, которыми пишет мать.
Воспоминания, что за стеной,
Тоже послания-
Вечерней звездой.
Ты ее видишь,
И вижу я,
А значит она у нас общая.
Не плачь, же любимая, не надо, не плачь.
Унылы гудки, прима из передач.
Быть может когда-то решиться бог.
Умчится по ветру и твой лепесток.
11 августа 2003г
Выпьем
В душной харчевне, облако дыма,
Грязная стойка, лица вокруг,
Горькое пиво, пена игриво вылилась на пол
–замкнутый круг.
Выпьем, товарищ! Пусть это не ново,
Сердце ретиво бьётся в груди.
Пусть наливают снова и снова!
Пусть не смолкает музыка слова!
Выпьем за наши счастливые дни!
Рядом сосед носом уткнулся,
В рюмку, а дальше кто-то орет.
Крикни ему, чтоб скорее заткнулся,
Дал бы послушать как скрипка поет.
В ручках шалавы-цыганки, что может,
Где-то украла сей инструмент.
Тяжкие мысли гложут и гложут,
Портят как могут счастья момент.
Что же вам, мало? На те, залейтесь!
Знаю, что дома дети одни.
Выпьем, товарищ! Может случиться,
Больше не встретиться нам на пути.
Больше не встретиться и не подраться.
В том, что запили наша вина.
И за порогом нужно держаться,
Пусть рядом холод и темнота.
Война. Двадцать первый век
Я помню, как смотрела телевизор. Вышло экстренное сообщение новостей. Самолет врезался в одну из башен. Потом рухнула и другая. Столбы пыли, Америка в смятении. Мое первое впечатление-отсюда и возникли эти строки.
Людское многоголосие.
Тысячи солнц ярче, ударом,
Пламенем, светом, небесным пожаром,
Наземь упало, заполыхало.
Лёгкие рвало, черным угаром.
Вздрогнуло, плакало, снова упало.
Кровь за кровь!
Война вновь!
Нахлынуло горе-
Народ кричит,
Политики спорят,
Наука молчит.
Народ все кричит.
– Разбить! – Уничтожить! – И весь разговор!
На черный террор,
– Власти террор.
В лесу из криницы, напьемся водицы,
Может в последний раз…
Снова удар, пей всласть!
– Откуда?
– Куда?
– Сюда!
Два слова
Два слова, всего лишь два.
Услышала как-то в апреле.
Тогда зеленеет трава,
Тогда и глаза зеленеют.
Ты шел по тропинке лесной,
Я в след посмотрела с упрёком,
Хотела бежать за тобой,
Прискучило быть одинокой.
Ты светел, весел, я темна,
Я сумрачна, с чащей сливаюсь.
Волос черно-бурых копна,
Отрепьем чужим прикрываюсь.
Шепчу по утрам не молитву,
А заговор против людей.
Я трав намешала палитру.
Люблю же лишь диких зверей.
Вокруг тебя все кружила,
Обманы лихие плела,
В самую чащу сманила,
И не сгубила едва.
Ты поднял свои глаза,
Но сквозь меня посмотрел,
В них задрожала слеза,
Ты умирать не хотел.