Так мы и стояли: Нара в моих объятиях, Макс в объятиях Лиры, а вокруг было неестественно светло для полуподвального помещения. То сияли наши ауры, переливаясь и озаряя пространство оттенками разных цветов.
Наконец, Нара выпустила меня, и я взглянул на всех троих. По их взглядам, да и по своим ощущениям я понял, что чувства любви все еще переполняют каждого из нас.
Максимилиан только посмотрел на меня, я же уже знал, что он предлагает всем нам подняться в небо и….
Девушки последовали за нами, вернее, были снами в этом единодушны. Совсем не представляя, как, но они тоже поняли предложение Макса, и были с ним полностью согласны. На это нам не потребовалось даже безмолвной речи. Одна секунда взгляда, и вот мы уже набрав скорость, устремились в небо.
Достигнув некой точки в воздухе, мы все одновременно зависли, чуть сблизились, и….
От нас четверых во все стороны начала расходиться первая волна света, тепла, любви, благодарности, свободы, счастья и безмерной радости. Мощность этого первого всполоха была такова, что он затмил собой сияние духа Атлантиды. За первой волной последовала вторая, за второй — третья, затем еще и еще. Интервалы между ними постепенно стали уменьшаться, и вот уже во всех направлениях от источника, коим были все мы, равномерно заструился свет испытанных нами недавно чувств, разливаясь непрерывными потоками, освещая и одаривая собой все и всех вокруг.
Если кто–нибудь в этот момент взглянул в небо, то он бы увидел, что наверху находится не один дух Атлантиды, а два. Отличие состояло лишь в цвете сияния. Атлантида имела голубоватое сияние с радужными переливами радости, мы же испускали золотистый свет с оттенками цветов, присущих нашим аурам.
Картина, наверное, была дивная. Да что там, наверное. Она таковой и являлась. Я знал это.
Так мы проявляли любовь. Да. Это была именно любовь. Один из способов ее проявления вовне.
Когда сила нашего сияния любви, наконец, поутихла, обнаружилось, что мы смотрим счастливыми и блестящими от слез глазами друг на друга, находясь при этом в кругу. Еще мгновение, и мы заливаемся смехом, радуясь только что произошедшему с нами приключению.
Далее мы просто опустились на землю, прямо на то место, над которым парили.
— Ну, как вам ощущения от комнаты? Кстати, я там никого из вас не обнаружил, — произнес я, немного отходя от того блаженства, что до сих пор испытывал. — Похоже, что именно так все и должно было произойти. Что вы думаете на этот счет?
— Да, Виталий, я тоже никого в комнате не увидела, даже своего тела. Только ощущала себя. И везде был свет. — Нара, наконец, тоже начала понемногу успокаиваться.
— Я полагаю, что все мы были в комнате, только…, как бы это сказать понятней? — Макс задумался на мгновение, затем вымолвил. — Мы все были в той самой комнате, только для каждого из нас было создано некое личное пространство, где бы мы смогли получить и, собственно, получили каждый свой опыт, и осознали то, что именно должны были осознать, каждый для себя.
— Правильно, Максимилиан. Я тоже так думаю, — вступила в разговор и Лира. — И, по–моему, нам всем было просто необходимо осознать ту энергию, что мы ощутили и испытали, а именно — любовь. И, скорее всего, цель и задачи этой комнаты именно таковы. Помочь понять входящему туда, что являет собой любовь, и, что он сам является ею, а так же и то, что абсолютно все вокруг состоит из любви. Похоже, что любовь представляет собой некий материал, из которого все и создано.
— Я полагаю, что и ты Макс, и ты Нара думаете так же, верно? — подытожил я разъяснения Лиры своим вопросом.
— Да, именно. Мне особо нечего добавить к словам Лиры. — вставил Макс. — В целом она права.
— Вот бы все люди Атлантиды испытали эту энергию, эту силу на собственном опыте. Ведь она такая прекрасная! — Нара не удержалась и выказала свое пылкое желание, прижав при этом руки к груди.
— Они обязательно испытают любовь на своих ощущениях. За это Нара можешь не волноваться. Я все сделаю для того, чтобы мой народ, народ Атлантиды выжил и процветал. — Лира в своей речи была непреклонна. В ее словах чувствовалась решимость и недюжинное намерение воплотить сказанное в реальность.
36
Следующие несколько десятков циклов (дней) мы все напряженно работали, распространяя те знания, что стали нам доступны, среди остальных людей. Хотя, то, чем мы были заняты все это время, и работой назвать–то было можно лишь с большой натяжкой. Все эти дела доставляли нам огромное удовольствие. Ведь когда видишь, что в результате какого–либо дела, ты продвигаешься к цели все ближе, то это доставляет не с чем не сравнимое наслаждение. А разве можно назвать тот процесс, те действия, от которых получаешь удовольствие — работой? Полагаю, что нет.